Зевнув так, что захрустела челюсть, Глеб потянулся и оглядел салон «Газели». В призрачном предрассветном мареве подробности различались с трудом. На широком заднем сидении дремали Тема и Шурик — молодежь, которую «гладиаторцы» только-только начинали обкатывать по выездам, на сдвоенном кресле по-княжески расположился клюющий носом Иван. Правда сейчас, в черных джинсах, черной толстовке с логотипом клуба — исполненным в золотисто-рыжих тонах полуголым мускулистым мужиком в крылатом шлеме, укрощающим дикого коня, — в берцах и черной бандане он походил не на князя, а на закоренелого неформала, от каких шарахаются на улицах коммунистически воспитанные бабульки. На одиночном сидении, свернувшись клубочком, в обнимку с Зеленым Зайцем — своим талисманом — мирно спал балагур Пашка, который по паспорту вообще-то именовался Алексеевичем, но в клубе был известен, как Степаныч, а почему — никто уже не помнил. Зажатый в объятиях «гладиаторца» плюшевый зверек ярко-салатовой расцветки бодро таращился в потолок машины пластмассовыми глазенками. Глеб подмигнул ему, перевел взгляд на расстилающиеся за окном просторы, на которые тускло накладывалось отраженное в пыльном стекле его собственное смуглое бородатое лицо с зачесанными в конский хвост длинными темными волосами, и еще раз сладко зевнул.
Ехать им предстояло долго — в общей сложности почти двое суток. Неплохой повод для того, чтобы наконец-то выспаться, компенсируя бессонные ночи, потраченные на изготовление и ремонт доспеха. Конечно, жесткие кресла машины были не самым лучшим местом для отдыха, но за восемь лет, посвященных военно-исторической реконструкции, Глеб научился стоически переносить время от времени возникающие неудобства. Видать, род занятий и вправду накладывал свой отпечаток.
Наконец, дорога выровнялась, энергичные прыжки машины сменились легким покачиванием, и Глеб постепенно задремал, но сон оказался неожиданно тяжелым и мутным. Во сне «гладиаторец» бродил с остро отточенной саблей по сырым, холодным подвалам, где единственным источником света служила мохнатая поросль на стенах и свисающих с потолка проводах. Глухо стучали по бетонным плитам его шаги, и больше ничего. Больше ни единого звука не нарушало угрюмого молчания однообразных коридоров. Вплоть до самого пробуждения Глебу не удалось найти выхода из странного, давящего на нервы лабиринта. А разбудил его истошный вопль водителя «Газели»:
— Что за… Держитесь, мужики!!!
