ем ругали своих врагов и хвалили единомышленников.
Чем ты думаешь заняться в нашем городе? — спросил Абдаллах ученого старика Натили.
Я пишу книгу, в которой хочу изложить свои знания по философии, астрологии и некоторым светским наукам. Может быть, меня представят ко двору и я получу содержание.
У тебя есть близкие или знакомые?
Нет, я одинок и все свое богатство ношу с собой.
Но ведь, чтобы закончить книгу, тебе придется некоторое время пожить без содержания.
Я знаю это. Мне много не надо. И может быть, я найду себе ученика или несколько учеников.
Абдаллах задумался.
Согласится ли этот ученый старец с благородной внешностью стать учителем Хусаину. Было бы очень хорошо, если бы согласился. Тем более что он шиит.
Абдаллах не знал, что у старца не было денег и за весь день до прихода к Абдаллаху старец съел только то, что ему подали, — кусок ячменного хлеба да пиалу воды. Он не знал, что старец, едва войдя в дом и увидев Хусайна, чуть не подпрыгнул от радости. «У образованного человека и дети должны учиться, — подумал он. — Может быть, меня возьмут учителем к сыну?»
Для моего сына нужен учитель, — сказал Абдаллах. — Я не хочу обидеть тебя своим предложением, но, если ты согласишься, я бы с радостью принял тебя в мой дом.
«Конечно, соглашусь», — подумал Натили, но вслух сказал другое:
А достаточно ли преуспел в учении твой сын? Ведь логика, и геометрия, и те другие знания, которые
я ему стану преподавать, очень сложны для юного ума.
Ты измеришь глубину его знаний, если согласишься поговорить с ним, — ответил Абдаллах.
Вечер кончился.
Красавцы певцы забрали подарки и пошли в дом, где они остановились.
Богатый купец ушел ночевать к другу.
Другие гости разошлись по своим домам.
Натили остался ночевать у Абдаллаха.
На следующее утро отец пошел по служебным делам. Махмуда отвели в школу — мактаб — учить коран. А старый Натили и Хусайн сели рядом.
У Натили были три книги. Одной из них он гордился особенно. Она была сочинена Порфирием Тирским и называлась «Введение в логику».
Логика — это мерило всех истин, — любил повторять Натили запомнившиеся ему слова мудрецов.
Итак, мальчик, я понимаю твои волнения и страхи перед этой наукой, — решил успокоить Натили Хусайна.— Я тоже смущался когда-то, и смущение мое не исчезло до сих пор. Я слышал, ты хафиз, знаешь коран наизусть. Память ребенка бойка, но непостоянна. В детстве я тоже мог стать хафизом. И те словесные науки, которые ты изучил, даже законоведение и индийский счет — все это только первый шаг на пути к познанию. Наука широка, границы ее скрываются во мраке неведения, и только логика помогает нам на пути к знанию. Натили помолчал. Он был доволен таким вступлением. — Ты понял все, что я сказал тебе?
