В этом смысле «Страна, которой нет» была прямой противоположностью «Дней затмения»: вместо бесстрастного голоса отстраненного рассказчика (тексты в «Днях», кроме мемуарных свидетельств, были без подписей) – полифония живых человеческих голосов; вместо компактности и четкости – нарочитая огромность и вечное ощущение недосказанности, открытого финала. Один финал, впрочем, сам собой «закрылся»: через несколько месяцев после интервью для «Страны, которой нет» «Гитлер» Шишкин умер.
Команда «Страны, которой нет» около полугода моталась по экспедициям. Все пишущие журналисты были штатными сотрудниками «Ленты», кроме Олега Кашина из «Коммерсанта» и Юли Вишневецкой из «Русского репортера» (она, впрочем, работала в «Ленте» раньше). Фотографов (сплошь фрилансеров) собирала Ира Меглинская – среди них были как признанные мэтры, вроде тех же Климова, Мякишева, Гляделова, так и молодежь – например Мария Морина, Ольга Кравец и Оксана Юшко, представившие в «Стране» свой мультимедийный проект «Грозный: девять городов». Организовать экспедиции для такой оравы творческих личностей было грандиозным административно-хозяйственным мероприятием. Где-то нужно было получать визы, где-то – договариваться с местными властями, где-то – с военными. «Лента» никогда прежде не делала ничего столь масштабного. Для этого нужен был человек с железными нервами – мы нашли его в лице Саши Суворовой, бывшего ответсека журнала «Афиша-Мир». В качестве менеджера «Страны, которой нет» она орала, кажется, только на меня, да и то всего пару раз. Так что если мне когда-нибудь надо будет придумать памятник невозмутимости – я просто предложу изваять Сашу, говорящую по телефону с очередным незадачливым корреспондентом.
3
Финал «Дней затмения» и вся «Страна, которой нет» пришлись на бурное время – с декабря 2011 по май 2012 года: скандальные выборы в Думу, стотысячные митинги в Москве, возвращение Путина в президентское кресло… Только что созданный отдел спецкоров «Ленты» (он тогда состоял из Ильи Азара, Иры Якутенко и меня) делил рабочее время между «Страной» и текущей новостной повесткой.
Все те годы, что «Лента» оставалась преимущественно новостным изданием, больше 90 процентов редакционных усилий отдавалось тексту. Дизайн и верстка были неизменны и воспринимались как данность. Визуальный ряд считался вспомогательным материалом: проиллюстрировать, дополнить, разбавить длинное полотно текста – почти не бывало такого, чтобы, скажем, фотография в «Ленте» имела самостоятельную ценность (я помню единственный случай: фотогалерея из одной фотографии – Харрисон Форд 20 с лишним лет спустя снова надевает шляпу Индианы Джонса). «Красивость» текста была ограничена – негласно, но довольно строго: стилизация в общем случае воспринималась как маскировка содержательных изъянов.
