Лидия поежилась. Холод уже проникал в ее сердце.
Похоже, прошло немало времени, прежде чем она подняла голову. Небо скрылось под пеленой тумана, спрятавшего луну и свет звезд.
Поднявшись на ноги, Лидия направилась на Дорсет-стрит. Несколько черных кабриолетов на стоянке поджидали поздних пассажиров.
Кучер одного из них посмотрел на Лидию с некоторым любопытством, а затем едва заметно кивнул в ответ на ее просьбу. Подсадив ее в кеб, он захлопнул дверцу.
Когда экипаж покатился в сторону Оксфорд-стрит, Лидия закрыла глаза.
«Если
р– простое число, тогда для любого целого числа
а,
ав степени
рминус
абудет без остатка и поровну делиться на
р».
«Производная произведения двух функций равна произведению производной от первой функции на вторую функцию плюс произведение первой функции на производную от второй функции».
– Маунт-стрит, двенадцать, мисс.
Лидия открыла глаза. В нескольких окнах кирпичного городского особняка горел свет. У нее хватило глупости опять приехать сюда. Она это понимала, и все же, попросив кучера подождать, подошла к двери и позвонила. Ответа не было. Сердце Лидии сжалось. Она позвонила еще раз.
Дверь открылась, и взору Лидии предстал величественный лакей.
– Да? – спросил он.
– Позовите, пожалуйста, лорда Нортвуда. Я мисс Лидия Келлауэй.
– Одну минуту. – Лакей отступил в сторону, пропуская ее в дом, а затем беззвучно исчез на лестнице.
Через мгновение на верхнем этаже засветился прямоугольник открытой двери, и лорд Нортвуд направился к гостье, ступая так осторожно, словно старался удержать почву под ногами. Он ни секунды не раздумывал, и от него исходила такая сила, что Лидии до боли захотелось обрести такую же уверенность.
– Мисс Келлауэй? – Александр нахмурился, увидев за полуоткрытой дверью кеб. – С вами все в порядке?
– Я… У меня нет…
– Проходите, я об этом позабочусь. – Жестом велев лакею расплатиться с кучером, он повернулся к Лидии. – Что вы здесь делаете?
– Я пришла, чтобы… – Вздохнув, Лидия подняла голову и посмотрела Александру в глаза. – Я пришла, чтобы заплатить вам долг.
Неужели она чувствовала то же самое?
Она изменилась, выглядит не так, как прежде. Разумеется, она теперь старше, черты лица стали жестче, в ее глазах, в ее движениях больше нет любопытства и предвкушения. На смену им пришло стойкое самообладание.
Лишь однажды, вернувшись в Лондон, Джозеф увидел, что она пошатнулась, – это было сразу после похорон, когда она стояла возле церкви рядом с девочкой, которая рыдала, обхватив ее за талию.
