Сотворение мира. Адам и Ева. Вып. 4 | страница 2
Философская концепция автора в юмористических рисунках «Сотворения мира» превращается в высмеивание и критику человеческих предрассудков, косности взглядов, ограниченности кругозора, узости интересов, лицемерия и чванства, жадности, глупости и лени. Естественно, более всего это относится к главам, где действуют Адам и Ева. Тут блестящий талант юмориста находит себе бесчисленное множество тем-мишеней. Стремление к легкой жизни, погоня за модой, ветреность и кокетство, вздорное поведение в семейной жизни, самомнение и кичливость, безоглядная вера в новинки бытовой техники и в рекламу — вот основные сюжеты этих рисунков. Особенно удачны рисунки, в которых Адам и Ева, познавая мир, попадают в комические ситуации. Ведь они только что появились на свет и, ничего еще не зная о жизни, по-детски наивно многое понимают в прямом смысле, что иногда не только не совпадает, но и противоречит принятым в буржуазном обществе мещанским условностям. Выражение «игра слов» не полностью может быть применимо к этим рисункам, так как иногда ключевое понятие даже не присутствует в подписи, а выражается в изображении. Несовпадение между прямым и переносным значением слова в разных языках исключает возможность перевода большей части этих юморесок; иногда это невозможно и вследствие житейских ассоциаций, не имеющих аналогий в нашем быту. Но даже и при отсутствии в отдельных случаях подписей к рисункам все равно сохраняется привлекательнейшее качество произведений Эффеля — их подлинно национальный, французский (и даже, если верить французам), парижский юмор! Не только читатели, но и критики неоднократно отмечали, что среди французских юмористов нет большего француза, чем Эффель. В 1945 году критик Клод Руа писал: «Если бы в один прекрасный день газеты всего мира были бы напечатаны на одном общем языке и одного формата, то все-таки их можно было бы различить: достаточно было бы посмотреть на рисунки и карикатуры. Увидев Эффеля, читатель сразу бы воскликнул: «Париж!»
Эти строки можно и перефразировать по принципу парадоксов, так свойственных юмору Жана Эффеля. «Увидев Париж, иностранец сразу бы воскликнул: «Эффель!» — и так это было бы на самом деле. После выхода в свет «Сотворения мира» художник, много и плодотворно работавший в области рекламы, поселил на плакатах и афишах своих любимых героев. Сойдя с газетных и книжных листов, веселые ангелочки и чертенята, Адам и Ева, Бог и Черт вмешались в самую гущу бурлящей будничной жизни простых французов. Это было как бы второй средой их существования, созданной самим художником. Они приглашали на ежегодный праздник газеты «Юманите», на маевки, на ярмарки и выставки, призывали собирать средства на организацию детских лагерей, подписываться на национальную лотерею, участвовать в туристических поездках и многое другое. Они стояли рядом с французской Марианной и русским казачком на плакатах общества дружбы «Франция— СССР», членом правления которого Жан Эффель являлся не один десяток лет.