Автор идеи выставки и один из её кураторов Зинаида Бонами ответила на вопросы «ЛГ»:
– Не столько хронологически и эстетически, сколько идеологически можно ли считать Уайльда и Бердслея наследниками прерафаэлитов? Является ли их творчество принципиальным ответом предыдущему поколению художников или это принятие эстафеты, продолжение уже начатого курса в искусстве?
– Думаю, что всё-таки они находятся в рамках собственной художественной программы. Но тем не менее эти художественные явления очень близки между собой и находятся в одном кругу. Уайльд и Бердслей взяли общую теоретическую основу прерафаэлитов и были прямыми учениками некоторых из них. Да, с одной стороны, конечно, это наследование каких-то традиций викторианского искусства, но с другой – они явились его разрушителями, отвергающими его отношение к разности понятий – «искусство» и «мораль». То нравственное начало, которое обязательной чертой было в викторианском искусстве, было отвергнуто имморализмом. Получалось, что «искусство» и «мораль», «красота» и «мораль» – не всегда взаимосвязанные понятия.
– Один из афоризмов «великолепного Оскара»: «Только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно»…
– В своих эссе, которые сделали его теоретиком английского эстетизма, например, «Душа человека при социализме», Уайльд оказывается очень близким к социальным вопросам. Он исследует проблемы эмансипации, поскольку викторианская Англия отводила очень мало прав женщинам, не допуская их духовного роста.
– Он где-то сострил: «Женщины находятся в гораздо более выгодном положении, чем мужчины: для них существует больше запретов».
– Он вообще интересуется возможностями развития человека, личности, рассуждая не только с точки зрения людей искусства, но и людей из рабочей среды. Известно, что, выйдя из тюрьмы, он немедленно отправился подавать письмо по поводу нахождения в тюрьме детей. Словом, несмотря на внешний образ человека, пребывающего всецело только в рамках искусства, тем не менее Уайльд был достаточно внедрён в вопросы социальных явлений, которые его окружали в реальной жизни.
– При всей трагичности его жизненных перипетий он не терял самоиронии: «Испорченного человека из меня не вышло»…
– Его наиболее известная драматургия построена на диалогах, демонстрирующих циничное отношение к жизни. На основе этого много говорится об отходе Уайльда от нравственных ценностей в искусстве. Однако от исследователей его текстов часто можно услышать о том, что даже построение его пьес неизбежно выводит читателя на нравственные принципы. Особенно его поздние вещи подтверждают факт переосмысления прежней позиции.
