– Лёша, у меня есть некоторый стишок, может, пригодится тебе для книжки.
На следующий день, отдавая мне аккуратно перепечатанный «некоторый» текст, он сказал:
– Не буду возражать, если пригодится тебе, ну, скажем, для предисловия. Кстати, а как называется книга?
– «Вечерняя лошадь».
– Замечательно! – воскликнул Боков с неподдельным восторгом. – В самый раз стишок мой! Держи!
В подтверждение сказанного мною прежде о любви к юмору этого удивительного человека рискну привести несколько строк из «дарёного коня» «Вечерней лошади».
ПОСЛАНИЕ АЛЕКСЕЮ ПЬЯНОВУ
Без тебя я как без рук,
Как турист без путешествий!
Ты мой критик, мой худрук,
Мой Белинский с Чернышевским!
Нечему тебя учить!
Критика – не флирт с Марусей!
Мне б тебя заполучить,
Дерзко график твой нарушив.
Алексей Степаныч, слышь,
Кто-то песню запевает,
И опять «Шумел камыш»,
Словно лебедь, выплывает.
Грустно думать, господа,
Пошлость, а нужней изюма!
Это горе и беда,
Этим пьянство и безумно.
Эй, метафора, иди,
Не придерживаясь правил!..
Знай, твой выход впереди,
Место я тебе оставил.
Слушай, Лёша! Я опять
Подпалил свой шнур бикфордов.
Думал я, что рифмы спят,
А они проснулись гордо.
Я взял эти стихи в свою книгу, потому что они больше говорят об авторе, чем об адресате. О человеке, которого мы в шутку называли, но не без гордости, своим литературным отцом. Для нас он был ярким воплощением русского гения. И мы не боялись говорить и писать об этом. Я мог бы привести множество примеров в подтверждение сказанного. Приведу один – из книги, посвящённой Виктору Бокову, чей столетний юбилей сегодня отмечает воспетая и горячо любимая им Россия.
* * *
В последние годы мы реже стали встречаться с ним в домике-скворечнике, за оградой которого в зарослях ольхи неистовствовали в мае соловьи. Но наше общение не утратилось. По инициативе Виктора Фёдоровича оно просто обрело иную форму.
Однажды поздним зимним вечером меня разбудил телефонный звонок.
– Ты не спишь? – спросил такой родной тихий голос.
– Нет, – соврал я.
– Тогда послушай.
Он читал медленно, останавливался:
Далеко ходите летом,
Если можно – босиком,
Набивайте трубку ветром,
Если туго с табаком...
Помолчал, закончив, потом спросил:
– Как, а?
– Годится! – ответил я. – Можно продолжать...
Этот телефонный диалог начался в ночь на 5 мая 2000 года. Потом наши ночные беседы стали настолько частыми, что я завёл тетрадь для их записи, ибо с грустью понимал: это – последнее, что выходит из-под его волшебного пера.
