Я тогда часто бывал в его уютном, похожем на скворечник доме, что стоит на берегу Сетуни в Переделкине. Гостеприимная и всегда весёлая хозяйка Алевтина Ивановна усаживала за стол, и тут же начинались долгие разговоры с непременным чаепитием, звучали стихи, а когда Виктор Фёдорович брал в руки свою знаменитую балалайку, прохожие на улице останавливались у боковских ворот.
Однажды, провожая после очередных посиделок, Боков вручил мне толстенную, прекрасно изданную книгу с его портретом на суперобложке. Сказал:
– Прочитаешь – позвони.
Дома, долистав избранные сочинения Виктора Фёдоровича «Жизнь – радость моя», я не поверил своим глазам: на 197-й странице стояло – «Алексею Пьянову». Заглянул в оглавление – всё верно.
Не скрою, я был поражён и обрадован тем, что давняя наша встреча «на гордых волжских берегах» не забылась не только мною, но и тем великим поэтом, волшебником, который укутал любимую им Россию «Оренбургским пуховым платком».
* * *
На этот раз в «скворечнике» говорили об Андрее Вознесенском. Я давно уже заметил, что у Бокова к нему отношение особое. Из всех адресатов своей лирики только одному Бокову он посвятил пять стихотворений!
– Андрей любил Пастернака, но писать стихи учился у меня, – просто и спокойно ответил Виктор Фёдорович на наше «Почему?!» – Должно быть его привлекала моя поэтика, стремление писать свободно, не зажимать строку в традиционный размер, не гнаться за безупречной по звучанию рифмой.
Я не стал спорить с утверждением нашего наставника. Уже хотя бы потому, что знал наизусть все эти пять боковских стихотворений, среди которых одно из значительных – «Рыбак Боков варит суп». Не лишне здесь, в «ЛГ», вспомнить и стихи Вознесенского «Рецензия на сборник В. Бокова». Вот его первая строфа:
Рецензию на Ваши «Три травы»
мне заказал отдел «Литературки».
Не теоретик я, увы,
но от статьи не ретируюсь.
Такой блистательной рецензии позавидует даже избалованный критикой классик. Это стихотворение убедительно подтверждает, что шутка, ирония, незлобливое ёрничество, приёмы и средства богатейшего русского фольклора были среди любимых на поэтической палитре Виктора Бокова. Он пользовался ими виртуозно, никогда не делая самоцелью.
Что же касается сказанного Боковым об ученических истоках Вознесенского, в этом, думаю, есть доля правды. Большие поэты учатся друг у друга.
Боковский хохоток мне довелось испытать, что называется, на собственной шкуре. Узнав, что я готовлю к изданию свою новую книгу, он сказал при очередной встрече в Переделкине:
