это о мою балластину ты расшибся. Я когда отбивался, задел рычаг, ну, она и поползла. А буер снесло прямо в трещину.
- Ладно, сочтемся. Полежи, а я пока соберу шлюпку.
- Нет... постой... послушай, пока я не свалился... Вот здесь...
- Сова коснулся поясной сумки. - Завещание... Отдай дочери.
- Какой еще дочери?
- Она в городе живет. Найдешь... Отдай ей...
- Сам отдашь.
- Возьми! - Таклтон угрожающе потянулся к сабле.
- Ладно-ладно, а то еще зарубишь, как пингвина.
Оскар снял с раненого сумку и прицепил себе на пояс.
- Там... - Сова показал на сумку. - Футляр маленький... для тебя. Там кроки... как найти библиотеку... их библиотеку...
- Ну, это ты бредишь.
- Клянусь Богом, я в своем уме! Если сдохну - он твой. Только ты все равно меня вывези... не оставляй совам. Да... и отдай завещание... и спустись в могилу, чтобы все видели. И помоги Сибил...
Он заснул. Оскар разогнулся и осмотрел себя самого. Ничего утешительного: костюм сбоку разодран, рана в полдюйма шириной - наверное, разорвал о фиксатор обтекателя. Энергобрикет, слава Богу, был цел, а вот отопительные контуры костюма пообрывались, и медная проволока свисала из дыры. Возиться с отоплением было некогда, он скрутил наугад несколько проволок и заклеил поверх куском "минутки".
Потом ощупал шлем. Фейсгард свезло набок, трубчатый гребень и вовсе снесло, но голова была цела. Оскар ободрал с ног измятые наколенники и поковылял к буеру.
То, что ни о каком ремонте не стоит и мечтать, стало ясно с первого взгляда. Оскар включил радиомаяк буера, достал с заднего сиденья игломет, подключил его к энергобрикету и положил на живот, на карабины.
Первый приступ слабости он ощутил, едва начав собирать шлюпку крошечный буер из легких труб и с паршивыми коньками. Дело было плевое, и если бы не рана, Оскар справился бы за несколько минут, а тут еще засигналил энергобрикет на поясе Таклтона, и пришлось заменить его тем, который питал фару. Потом Оскар взял Сову за воротник и потянул за собой. Тут слабость накатила всерьез, и ему пришлось сесть прямо на лед.
Наконец он собрал шлюпку, взвалил на нее обмякшего Таклтона и уже собрался лечь сам, но вспомнил о рулевом коньке. Бросить его вместе с буером значило вдрызг рассориться с кузнецом Вацеком.
Морщась от боли, Оскар приподнял нос буера, умудрился одной рукой отжать оба фиксатора и подобрал со льда булатное лезвие.
В конце концов он улегся на шлюпку лицом вниз, сморщился от боли, подмигнул своему отражению в ледяном зеркале, с которого ветер на мгновение смахнул пыль, дотянулся до ручки фала и рывком вздернул парус. Ко всему прочему заело топовый стопор, и пришлось злобно его дергать, пока парус не застыл, поймав ветер.
