Вслед за войском Оттара в путь отправился и худощавый коротко стриженый паренек, одеянием похожий на бродячего проповедника. В королевстве, особенно в южных землях, таковых становилось все больше: принимая веру загорных стран, те охотно несли ее соотечественникам. И временами даже добивались успеха… оставаясь при этом в живых.
На третий день похода паренек (звавшийся, кстати, Свеном) нагнал-таки войско и увязался за обозом. На привалах он не таился, нередко делил трапезу с воинами и не забывал при этом отыгрывать взятую роль. Мало зная о загорных верованиях, Свен действовал по наитию: потчуя слушателей байками собственного сочинения и вкрапляя в них неизбежные в таких случаях чудеса на пару с проповедями любви к ближнему и милосердия. Об этой «изюминке» веры загорных земель юному убийце довелось слышать от другого проповедника — настоящего, с благородной сединой и одухотворенным лицом.
Про себя Свен, само собой, счел разговоры о милосердии глупостью, противной хотя бы самому его ремеслу. И в то же время признавал их естественными для благодатных краев, что располагались за южным хребтом. Иначе и быть не могло — в тех землях, где нет зимы; где нельзя умереть, лишь оставшись без крова, а еда растет чуть ли не на каждом дереве. Так почему бы хоть немного не позаботиться о ближнем своем — коли выживание себя любимого обеспечено самой природой?
Только вот загорные земли и родина Свена — далеко не одно и то же. Настолько далеко, что в успех поборников милосердия парню почти и не верилось. При взгляде на полудиких, заросших космами и бородами, воинов герцога Оттара, мысль о любви к ближнему могла возникнуть в последнюю очередь, да и то от умопомрачения. Не говоря о том, что и на «ближних» эти дикари не тянули даже для соотечественников-горожан.
Поход к Кронхейму занял чуть больше недели. Достигнув предместий, войско Оттара начало выстраиваться в боевой порядок, а перед этим выжгло опустевшие уже к тому времени дома, лавки и таверны. Делалось это, дабы эти постройки не мешали предстоящей битве: не вынуждали нарушать строй и не препятствовали маневрам.
К прибытию северян (слегка разбавленных наемниками с юга) из живых людей в окрестностях столицы остались лишь толпы беженцев. Скопившиеся у ворот, словно пена и грязь у запруды, они первыми встретили врага. Встретили, с чем могли: с подобранными на ходу камнями, палками, и не потому, что жаждали умереть за Кронхейм. Вовсе нет: на город, отвергнувший их, этим людям как раз было совершенно наплевать. Они лишь хотели выместить свою злость хоть на ком-нибудь… да и жизнь свою предпочли продать хотя бы по дешевке. Что всяко лучше, чем отдавать задаром.
