Тень надвигающейся войны уже достигла столичных предместий. Все больше домов стояли пустые и заколоченные, пока их хозяева перебирались под защиту крепких городских стен. Лавки и лотки, что некогда расплодились за ради облегчения кошельков приезжих, исчезли в считанные ночи… да и облегчать им стало, по большому счету, некого. Не тех же несчастных крестьян, толпами приходящих к воротам. С них, согнанных войной со своих наделов, получить даже мелкий барыш было не легче, чем отыскать золото в мусорной куче.
Зато гости дорогие — купцы да дворяне, напротив, словно забыли дорогу в Кронхейм. Первым менее всего хотелось оказаться на пути воинства северян: дикого, голодного и озлобленного, вдобавок подстегнутого Темным Мором. Ходили слухи, что каждый подвернувшийся караван горцы начисто разграбляли; людей же, сопровождавших его, могли и поджарить на вертелах. Правдивость этих россказней никто не проверял, да и интересовала она немногих. В основном же торговый люд предпочитал не рисковать — ценя свои жизни выше всех денег мира.
Что касается почтенных обладателей титулов, замков и родовых гербов, то недавняя битва на Ржавом Поле разом отбила у них всю доблесть и желание лезть на рожон. Бросившись врассыпную как мыши, застигнутые посреди кладовой, эти люди по-мышиному же затаились каждый в собственной норке. В столицу королевства, некогда манившую их как цветы манят пчел, титулованные особы теперь отправились бы разве что с ножом у собственного горла. И уж точно не горели желанием ее защищать.
С другой стороны, Кронхейм тоже не ждал гостей. Ворота с каждым днем все дольше оставались закрытыми, а стражники, похудевшие и непривычно озлобленные, отмахивались от толп беженцев. Последние все прибывали, скапливались у ворот, и в неумолимости своей да в угрюмом отчаянии казались призраками, а не живыми людьми. А то и вовсе воплощениями Тлетворного, его вестниками и глашатаями.
