Старшина что-то говорил нам обоим. А я, не обращая внимания на его слова, все пытался у него выяснить, кто сочинил текст военной присяги. Впрочем, ничего этого, признаться, я не помню. Утром узнал от Генки, от ребят. Провалиться бы на месте!..
* * *
— Ну-с, рассказывайте, голубчики… Что ж тут рассказывать?
— Нечего, выходит, и сказать? Тогда подумайте. Даю вам обоим время на раздумье. Десять суток на двоих. На первый, как говорится, случай. Ясно?
Куда ясней!
Вот так на втором месяце службы, ровно на другой день после принятия присяги, рядовые Валерий Климов и Геннадий Карпухин, оба комсомольцы, к слову сказать, со среднетехническим образованием, были подвергнуты, выражаясь языком официальной бумаги, выписанной по этому случаю штабным писарем, аресту на пять суток с содержанием на гарнизонной гауптвахте.
Мы оба мечтали о море. С детства, Волга с годами становилась для нас узкой и мелкой, что ли? Словом, после восьмилетки двух решений не было — море. Да, я совсем забыл рассказать о главном — о том, как и где мы познакомились с Генкой. В том-то и дело, что мы нигде не знакомились. И нам не нужно было этого делать. Мы жили в одном доме.
До войны еще, как только этот дом построили, в одну из квартир въехали будущие дедушка и бабушка Березины со своей единственной дочерью Лилей, моей будущей мамой. Им дали одну комнату. А две комнаты достались многодетной семье слесаря-водопроводчика Алексея Ивановича Карпухина. Карпухины — отец, мать, трое ребят, рыжих-прерыжих, словно облитых от макушки до пяток киноварью пополам с охрой. Генки тогда еще у них не было. Он родился в одном году со мной.
Старший Генкин брат, Николай, погиб на фронте, остальные поразъехались уже после войны: один по вербовке — на север, другой — на целину подался, не в Казахстан, а на нашу, заволжскую. Оба обзавелись там семьями и жили, по словам Алексея Ивановича, дай бог каждому.
Моя будущая мать училась вместе со старшим Карпухиным, и, когда я подрос, Генка под большим секретом рассказал мне услышанное от родителей, что его брата и мою мать дразнили во дворе женихом и невестой. Николай не вернулся с фронта, он погиб в конце апреля сорок пятого. Вскоре после войны мать вышла замуж за боевого товарища Генкиного брата — Ивана Климова, моего теперешнего отца. Они вместе воевали, в одном танке. Коля Карпухин умер от раны на руках отца. Об этом я узнал еще в детстве от родителей. Да и всю историю дружбы моей матери с Генкиным братом я тоже знал без Генкиных секретов. У нас в семье Николая Карпухина вспоминали часто, и среди разных фотокарточек в семейном альбоме хранилась и его маленькая фотография с надписью: «На добрую память Л. Б. от старшего сержанта Н. К. Действующая армия, г. Люблин. Польша, июль 1944 г.». Точно такая же фотография, только увеличенная, висела в рамке под стеклом в комнате у Карпухиных.
