За печкой, за кучей смолья, в банной полутьме вдруг что-то ворохнулось на нарах, и на пол скатился человек. В мгновение схватил на чурбаке нож и, пряча его за спину, отпрянул к стене. Худой, полураздетый, он был готов сейчас же выскочить за дверь.
— Что же ты, дружба, никак к драке изготовился? — спокойно спросил Евсей Васильевич. — Мы ведь с миром пришли. — Он отвернулся, начал стягивать с плеч задубелый плащ.
Человек у стены в растерянной улыбке скривил рот.
— От… откуда вы пали… ополночь? — с усилием выдавил он.
— Из лесу, не с неба же! — усмехнулся Евсей Васильевич.
Незнакомец разжал пальцы, со стуком уронил нож на лавку, расслабленно вытянул босые ноги.
— Черт-те что поблазнится… Спросонья-то думаю — бандиты какие… Ох, напужали вы меня!
Я тоже снял плащ, повесил его на штырь поверх каких-то мешков, сел на чурбан. Огляделся. На черной стене под рогожами топорщились берестяными поплавками сети, висело затворное ружье, весь пол и углы избушки завалены птичьим пером, картофельной кожурой, рыбьими костями.
Запущено все, неприветливо. От этого беспорядка, от костей, от птичьего пера да и от самого незнакомца веяло какой-то дикой первобытностью. С чего бы это пугаться людей? Пусть даже ночью. Да ладно, может быть, и вправду человек напугался.
Сунай еще оставался на улице. Мы собрались помочь ему устроить на ночь лошадь, но он быстро управился один и теперь, отыскивая в темноте дверь, зашаркал по стене руками. Незнакомец вздрогнул и снова схватил нож.
— А ну, положи! — сердито остановил его Евсей Васильевич. — Нет здесь бандитов.
Широкогрудый, с пышной сивой бородой и ростом под потолок, пригнувшись, чтобы не задеть головой матицу, старик грузно шагнул к двери. Незнакомец съежился, как от занесенной над ним палки, подтянул к животу колени.
— Заходи! — крикнул дед в распахнутую дверь.
Сунай переступил порог, поставил в угол ружье. И удивленно вскинул голову.
— О, таежник здесь!
— Ага, ага, таежник. Навроде таежника, — быстро откликнулся незнакомец, при этом опасливо зыркнув на дверь. — Много ли вас всех-то?
— Все тут, — сказал за Суная Евсей Васильевич. — А надо будет — еще придут.
— Оно понятно, конечно, так оно, — охотно согласился «таежник». — Дом лесной, хозяин — бог…
Сунай, в свою очередь, тоже оглядел помещение, пристально посмотрел на незнакомца и, то ли уловив в тоне Евсея Васильевича раздражение, то ли сам заподозрив что-то, уже без прежнего радушия строго и коротко спросил:
