"Молчи, не надо об этом", - услышал он голос жены. "Да, верно, не буду. Я тревожусь только о тебе и детях. Как мы были молоды и беззаботны, как мало ценили то, что было у нас до войны. Только пусть не кажется тебе, что несчастье ближе к нам, чем радость. Пусть ближе будет радость. Родная, узнаешь ли ты когда-нибудь об этом письме?"
Каштанкин ощущал тепло лежавших под головой рук, смотрел на падающий от коптилки отсвет и вдруг почувствовал слабость, словно мучительные думы вобрали в себя все его силы. Он накрыл голову одеялом и забылся в беспокойном сне.
8
Эскадрилья капитана Каштанкина до конца осени базировалась в одном из пригородов Ленинграда. Под крылом не раз открывалась его дальняя панорама, но в самом городе побывать не довелось.
Каштанкин увидел город вблизи из окна госпиталя, куда попал после ранения, к счастью, легкого. Всего несколько недель понадобилось, чтобы поставить его на ноги, вернуть в строй.
Прежде чем отправиться в часть, он решил походить по Ленинграду, посмотреть на знакомые с юношеских лет проспекты, площади, на красавицу Неву и застывшие над ней мосты. На улице пахло сырыми неубранными листьями. Из плывущих довольно высоко в небе облаков моросил мелкий дождь. Порывистый ветер подхватывал легкие капли и волнами нес их вдоль улицы.
Не обращая внимания на дождь, Виктор Николаевич шагал по грязным улицам, всматриваясь в появившиеся повсюду приметы войны. Окна нижних этажей зданий были заложены мешками с песком или кирпичами. В стенах угловых домов зияли чернотой амбразуры и бойницы. На проезжей части, ближе к панели, чтобы не мешать движению, громоздились противотанковые ежи. Кое-где на мостовых валялись причудливо спутанные обесточенные нити сорванных со столбов проводов. Часто встречались написанные крупными буквами объявления: "При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна". Он остановился у выбитой взрывом парадной двери и на стене лестничной клетки прочитал: "Не ходите по лестнице с горящими лучинами и жгутами". Подумал: "Лучины и жгуты - тоже спутники блокады" - и перевел взгляд на доску с "Ленинградской правдой". Его внимание привлекла статья о продовольственных трудностях в городе. "Между завмагами, укравшими пять килограммов продовольствия, между вором, укравшим пять картошек, между шпионом, пустившим в обращение пять фальшивых продовольственных документов, нет никакой разницы. Это наши враги", говорилось в статье. "Пишем о килограммах продуктов так остро, - подумал он. - Значит, в городе минимальные запасы, хотя в открытую этого не говорят. Да что говорить, даже по быстро убывающему госпитальному пайку видно".
