Я затягивал ремешок куртки, когда кольцо связи укололо мне палец, и пришлось оставить ремешок, чтобы послушать. Вызывала Роджерс.
— Манделла, проверь камеру третьего взвода. Видно, там что-то случилось. Дальтон разгерметизировал их с центрального пульта.
Третья камера... Это же отделение Мэригей! Я помчался по коридору босиком и был у дверей камеры как раз в тот момент, когда они уже сами открыли ее изнутри и выбирались наружу.
Первым показался Бергман. Я схватил его за руку:
— В чем дело, Бергман?
— Что? — Он уставился на меня, все еще не вполне очнувшись, как и всякий, только покидающий камеру.— Ты, Манделла... Не знаю, а что такое?
Я попытался заглянуть внутрь камеры, не выпуская руку Бергмана.
— Вы опоздали с расшнуровкой, парень.
Он потряс головой, стараясь прийти в себя.
— Опоздали? На сколько опоздали?
Я первый раз посмотрел на часы.
— Не слишком... Боже, мы ведь легли в оболочки в пять двадцать, правильно?
— Да.
Я все никак не мог разглядеть Мэригей среди смутно видимых фигур внутри камеры, пробирающихся к выходу между рядами спутанных шлангами оболочек.
— Вы вроде всего на пару минут опоздали. Но предполагалось, что мы пробудем под ускорением четыре часа или меньше, а сейчас уже без десяти одиннадцать.
— Угм.— Он опять тряхнул головой.
Я отпустил руку Бергмана, чтобы дать дорогу Стиллеру и Дэми, выходившим из камеры.
— Все опоздали, выходит,— сказал Бергман.— Все, значит, в порядке.
— В порядке... Постой, постой, эй, Стиллер! Ты не видел...
Из камеры донесся крик:
— Медика! Медика!
Кто-то проходил в дверях, но это была не Мэригей. Я оттолкнул ее в сторону и нырнул в дверной проем, приземлился едва на кого-то и пробрался к Струве, заместителю Мэригей. Струве очень громко говорил в свое кольцо:
— ...и переливание крови тоже.
Это Мэригей все еще лежала в расстегнутой оболочке, она вся была...
— ...нам сообщил Дальтон...
Каждый квадратный дюйм тела Мэригей был покрыт кровавой пленкой, повсюду с одинаковой яркой полосой.
— ...когда она не вышла из «кокона».
Она начиналась у нее под подбородком злой алой лентой, и до самой грудины это была только красная пленка.
— ...я сам расстегнул оболочку...
Дальше живот рассекала длинная рана, все более углублявшаяся, пока в самом низу наружу не выглядывала белесая мембрана кишечника.
— ...да, она без сознания...
— ...понял, левое бедро. Манделла...
Но Мэригей еще дышала, сердце сбивалось с ритма, глаза закатились, кровяные пузырьки появлялись и лопались в углу рта всякий раз, когда она едва заметно выдыхала.
