были четырехзначными. Номер того, где мексиканский бар, я, конечно, не знал. Найти его представлялось маловероятным, и я пошел просто так – в сторону увеличения четных.
Мерцало черное стекло небоскребных стен, слезился неон банковских и магазинных вывесок, а людей не было. Возможно, мне показалось с перепугу, но не проезжали и такси, во всяком случае, свободные, вообще машин было мало и проносились они мгновенно. Да и что толку мне было бы от такси? К этому времени я обнаружил, что оставил в куртке карточку гостиницы и решительно не помню, как она называется. Какой-то король, кажется, King George…
Вдруг – вот чудо-то! – на дальнем углу я увидел живого человека. Судя по силуэту, это был офицер Королевской конной полиции, которая, конечно, никакая не конная, а ездит на обычных «фордах» канадской сборки под названием Mercury и носит широкополые шляпы. Несколько таких стояли у входа в театр, именно такой маячил теперь на перекрестке метрах в пятидесяти. Но кричать было неловко, бежать тоже, и я просто ускорил шаги. Между тем полицейский посмотрел на часы, это движение я разглядел отчетливо и механически сделал то же. Было без двух минут двенадцать. В тот же миг на улицу из каких-то дверей, возле которых стоял офицер, вырвалось десятка два девушек, треща по-сорочьи на всю улицу, они расселись по неведомо откуда взявшимся такси и разъехались. Немедленно сел в свою машину и уехал полицейский. Все кончилось – по крайней мере для меня.
Достигнув того места, где только что были последние в этом городе люди, я увидел вывеску peep show. Гнезда разврата здесь закрываются под полицейским контролем ровно в полночь…
Мексиканский бар я случайно обнаружил в третьем часу. Отель назывался King Edward. В лобби было абсолютно пусто, но раздавалась тихая фортепианная музыка, что-то из репертуара Питерсона. Клавиши фортепиано опускались сами собой, это было механическое пианино, и оно доконало меня. Я понял, что один в этом великом и мертвом городе, и пошел спать – часа три до завтрашней экскурсии.
…На рассвете Yong street уже была забита народом под завязку, шла сплошная толпа, и представить себе здешнюю ночную пустоту было невозможно. Никакого мексиканского бара я не увидел – возможно, он возникает здесь только по ночам, как ориентир для сумасшедших балетоманов из России. Правда, я его и не особенно искал – не до того было: я усаживался в машину, чтобы ехать на Ниагару.
Дорога действительно была похожа на русскую (не покрытием, конечно): ее заметала поземка, небо над ней хмурилось, лес угрюмо темнел по обочинам. Только все это казалось таким же неестественно большим, как
