Впрочем, по порядку.
Оказался я в Торонто следующим образом: добрые люди пригласили меня на балетный фестиваль памяти Рудольфа Нуриева. Слава богу, почетным гостем, а не участником, хотя основания были одинаковые для того и другого, из всех искусств наиболее непонятным и чуждым мне является балет. Но люди были действительно добрые и хорошие, отказать им не имелось никакого резона, а вырвать неделю из дел возможность была, я и полетел. С одним условием: следовало положить в чемодан полный вечерний костюм, смокинг, поскольку в приглашениях на открытие фестиваля так и значилось на ясном английском языке – black tie.
Проходило культурное мероприятие в национальном театре оперы и балета, немного похожем, как мне показалось, на знаменитый одесский оперный, тот же в свою очередь, как известно, похож на миланский Ла Скала… Все действительно было очень торжественно, мужчины в смокингах напоминали крупных насекомых, дамские декольте в этом мушином рое выделялись, как разбросанные для приманки сливочные конфеты без оберток. Перед началом, как положено в странах с почтенной историей, был исполнен гимн, который у Канады, как члена Британского содружества, британский же, «Боже, храни Королеву». Рядом со мной смирно стоял седенький, малоразмерный старичок, оказавшийся не то самим генерал-губернатором, представителем упомянутой венценосной дамы, не то мужем генерал-губернатора, крепкой женщины в ярком вечернем платье и с суровым выражением лица – она стояла по левую руку старичка. Немедленно после того как отзвучал гимн и все сели, старичок отдался спокойному и глубокому сну. Тут я понял, зачем рубашки под смокинг оснащаются стоячими воротниками с отогнутыми углами – голова старичка, опиравшаяся на это устройство, не падала…
Спустя пять часов, совершенно изнуренный высоким и недоступным мне искусством, я вырвался на воздух впереди толпы и, чтобы прийти в себя, устремился куда глаза глядят – по незнакомому городу.
Было около одиннадцати вечера, и город был совершенно пуст.
Странное зрелище представлял, вероятно, господин в черном парадном пальто, из-под которого выглядывал галстук-бабочка, одиноко шагавший квартал за кварталом без всякой очевидной цели. Но меня никто не видел.
Я шел по знаменитой, уже известной мне как самая длинная в мире улице Yong street, по обе стороны которой сверкало черное стекло небоскребов – в них не светилось ни единого окна. Моя гостиница, я знал точно, находилась в переулке, выходившем на эту самую Молодежную улицу, а на углу был мексиканский бар. Это могло бы послужить отличной приметой, но номера домов на
