Один – ноль. Теперь нужно отдать шар сопернику.
– Хотя вы, конечно, правы. Материя и сознание противопоставлены друг другу… как целое, – амплитудный жест, – и часть, – скупой жест.
Кажется, ничего. Надежда Петровна, кажется, не моргает. Интересно, почему она не носит очков? Добавила бы себе солидности.
– А вот что противопоставлено материи, – продолжаю жестикулировать, – на, так сказать, ее уровне? На уровне мировой субстанции? Где второй конец этой палки?
Пауза. Пусть подумают.
– Я долго ломал голову над этим вопросом. Мне кажется, лучшим кандидатом для антитезы материи является информация…
* * *
Мне все-таки удалось их расшевелить, большей частью молодежь. Профессура явно скучала, а тот – седой и благообразный – которого я угостил цитатой из Ильича, в середине обсуждения вообще ушел. Не демонстративно, но и без извинений.
Ну и черт с ней, с профессурой. Молодые мне нужнее. Я даже позволил им всыпать мне по первое число, сделал вид, что неправильно понимаю метафизику Аристотеля. Ох уж они меня повозили мордой по цитатам! Зато потом милостиво выслушали некоторые примеры из физики.
А когда я заикнулся об экстрасенсорике, откровенно развеселились.
Ну тут-то как раз мне было что сказать:
– Нет-нет, я понимаю, что среди профессиональных ясновидящих большинство – если не все – шарлатаны. Но задумайтесь: ведь каждый знаком с ощущением взгляда в спину? И вы оборачиваетесь – и сталкиваетесь с этим взглядом. А психологическая взаимосвязь матери и ребенка? После рождения, а иногда и много лет спустя, мать знает, где ее дитя, как оно себя чувствует. Особенно если ребенок в опасности. Да и влюбленные понимают друг друга на уровне не только невербальном… на черт знает каком уровне! Как это все объяснить?
Это заставило их задуматься. Каждого о своем. И неожиданно я получил поддержку от одного из профессоров.
– Когда умирал мой отец, – произнес он очень медленно, – он… у него отнялись ноги. Он перестал подниматься с постели.
Никто не смотрел на профессора, но аудитория словно перестала дышать.
– И я… вызвал одного… как бы сказать… вроде как массажиста. Хотя массажировал он странно, не прикасаясь к телу. Просто водил руками над спиной. И мой отец, старый коммунист и воинствующий безбожник, с удивлением говорил: «Странно… как будто тепло какое-то». После двух сеансов он снова стал ходить. Боль ушла.
Профессор замолчал. Все затаили дыхание в ожидании чудесной развязки.
– Но через месяц ему стало хуже. А через два с половиной он умер.
