И вот теперь, наконец, появится возможность привить к гуманитарному дубу математическую грушу. Поверить философию алгеброй собственного сочинения. Вычислить Бога. Формализовать чудо.
Понять, кто я такой – и есть ли другие такие.
Я давно запретил себе мечтать о встрече с себе подобными, но все равно всякий раз, когда появлялся хоть призрак надежды – тянулся к предполагаемому собрату. И всякий раз сердце замирало, чтобы через секунду разочароваться и продолжить унылый перестук. Всего лишь жизнь назад я пережил это, когда услышал от Мецената: «Я живу не первый раз…».
Эти мысли и надежды заполняли голову, вытесняя прочь нужные размышления, так что приходилось ругать себя матерно (но неслышно) и за шиворот возвращать к лекции.
Все прочие дела отошли на задний план, семинары я проводил халтурно, на заседаниях кафедры старался забиться в угол, и даже пятничное отмечание дня рождения Игоря Ивановича бессовестно пропустил, хотя был приглашен еще месяц назад.
К субботе текст был готов, но я перечитывал его снова и снова, переставляя слова и пробуя интонации. Мама покорно выслушивала предлагаемые варианты, но выбрать обычно ничего не могла. Зато помогала в другом. Иногда она робко просила:
– Сынок, а попроще это можно как-нибудь сказать?
И тогда я вчитывался в оборот, признавая, что проще сказать не только можно, но и нужно.
Трижды звонила Валера (я не брал трубку) и один раз – кто-то незнакомый. Трубку я тоже поднимать не стал, потому что как раз мучился с разбиением на куски сложноподчиненного предложения. Но потом, в свободную минутку, отзвонился:
– Извините, вы звонили с этого номера…
– Алексей Васильевич? – твердый женский голос, привыкший отдавать команды.
Она даже спрашивала так, как будто посылала на пулемет.
– Да. Надежда Петровна? – я тоже старался быть как можно тверже.
Если она сейчас попытается отменить лекцию…
– Узнали, – голос потеплел на полградуса, – богатой не буду. Вы готовы к лекции?
– Как раз перечитываю текст.
– Очень хорошо, – она почему-то запнулась и продолжила вроде как неуверенно. – А вообще жаль, что не буду богатой. По крайней мере, не в этой жизни.
Во рту у меня пересохло. Я не смог сказать вообще ничего. Так и сидел молча, пока она не попрощалась и не отключилась.
Я забрался в душ и долго под ним стоял. «Не в этой жизни»… Это просто такое выражение. Обычное. Идиоматическое. Никакого отношения к моим прыжкам по оболочкам оно не имеет.
Надо завтра устроить себе выходной.
