Под моим пристальным взглядом Миша занервничал:
– Да исправил я там все, чес-слово, Алексей Васильевич! Я там в одном операторе операторную скобку закрыть забыл…
– Верю! – сказал я. – А хочешь Нобелевку, Леоненко?
Миша осекся и теперь уже он пристально разглядывал меня. Да, пожалуй, на ты я рано перешел, он же в ответ тоже «тыкать» начнет…
– Я серьезно. Есть тема, которая перевернет математику как науку.
Миша опасливо покосился по сторонам. Кажется, он уже поставил мне диагноз. А мне еще философов убеждать… Нет, им я, конечно, про Нобелевку не буду говорить.
– Правда-правда. Пошли, Леоненко, будем сотрясать основы.
– У меня занятия, – жалобно сказал он, но с подоконника слез.
Я прищурился, вспоминая расписание. Память у Мухина была тренированная – в том, что касалось работы.
– Основы этики? – уточнил я. – Только не говори мне, что ты на нее ходишь.
– Потом спецкурс, – не сдавался Миша.
– Успеешь. Пошли, я только поставлю задачу…
* * *
На спецкурс Миша не успел. Забыл о нем, а когда вспомнил, то и дергаться не стал:
– Фиг с ним, Ал Васильевич! У меня уже автомат, вы лучше сюда посмотрите!
Глаза у него горели, как у собаки Баскервилей. Я вдруг подумал, что у Леоненко девчонки, наверное, нет. Вон сколько нерастраченной энергии. Два с половиной часа по комнате скачет, а если садится на стул, то исключительно верхом, и раскачивается в такт своим аргументам.
– Нечеткая логика, Ал Васильевич! Квантовые компьютеры – слыхали про такую штуку?
– Да я слыхал, но там ведь…
– Да там система команд – это то, что нам надо!
Он торжествующе подскочил, но тут же сам себя осадил:
– Хотя не, там команды те же, только вычисления параллельные… Не совсем то.
Миша задумался.
– Напоминаю задачу, – мягко сказал я, – нам нужна не система команд. Нужна новая математика, основанная не на Аристотелевой логике…
– Ха! – Миша схватил ручку и намылился писать на первом попавшемся листе бумаги.
Это оказался оборот распоряжения ректора, с которым я должен был ознакомиться под роспись, так что бумагу я Мише заменил на какой-то черновик.
– Ага, – кивнул курсовик и принялся чертить схему.
Под «ага» он, судя по всему, подразумевал «извините» и «спасибо».
– Вероятности, – бормотал он, – нам нужны вероятности…
Я навострил уши. Ночью я тоже добрался до этой идеи, но не смог ее додумать до конца. Памяти математика тут было недостаточно, нужна была математическая соображалка. Причем молодая, гибкая, способная послать традиции в нетрадиционном направлении.
