У меня выходов всего два: делать вид, что я слепоглухонемой идиот, или потребовать объяснений. Первый способ – нечестный, так я только наваливаю на Тоню все больше вины. Второй способ – тяжелый. Но зато правильный.
Однажды вечером, когда Насти нет дома – укатила в Питер на международный турнир по своим дебатам – я подсаживаюсь к Тоне, которая что-то читает на своем диване, и приобнимаю ее.
По законам жанра я должен спросить: «Ты ничего не хочешь мне рассказать?». Но это тоже подло. Я ведь все знаю. Я знал это с самого начала. Поэтому я говорю:
– Ты спала с Костиком.
Без вопросительного знака в конце.
Тоня сразу начинает реветь от боли и облегчения.
* * *
Мы говорили с ней всю ночь. Она все время пыталась оправдываться, горячо убеждала меня, что это было «затмение какое-то», что завтра же она его отвадит, что я самый лучший. Я не спорил. Слушал, гладил по голове и подсовывал наволочку для слез и соплей (платки быстро закончились). Потом она выдохлась и замолчала, прерывисто всхлипывая.
– Ты ни в чем не виновата, – сказал я. – Это моя вина.
Она пыталась протестовать, но я прикрыл ее рот ладонью.
– Тихо-тихо-тихо… Я знаю, что виноват. Лепил твое счастье из тебя же. Направлял и руководил. Из самых лучших побуждений. Из своих, – я выделил голосом «своих», – лучших побуждений. А у тебя были свои. Надо было дать тебе возможность развернуться.
– Но ты ведь дал! – дрожащим голосом перебила Тоня. – Танцы! Работа интересная! Это же все ты!
– Вот именно, – я позволил раздражению окрасить свой голос, – все я! А ты… ты увидела, что представляешь что-то из себя. Что ты не просто мое продолжение. Тебе не хватало последнего штриха для самоутверждения…
Вдруг глаза у Тони расширились от ужаса:
– Ты… Ты знал?! Нет, ты все это спланировал!
Сжав губы, я кивнул.
– Но… зачем?!
– Потому что я хочу, чтобы ты расправила крылья. Потому что я люблю тебя.
Тоня отодвинулась от меня и скривилась, как будто я оказался измазан чем-то грязным и вонючим.
– Ты. Меня. Любишь?! – она сжала кулаки. – Это называется – «любишь»? Подкладывать меня другому мужику – это «любишь»?!
Тут следовало возмутиться. Я попытался, но Антонина заткнула меня брезгливым жестом.
– Я… Я совершила ошибку, запуталась, а ты… Ты все рассчитал! Чтобы избавиться от меня! Чтобы вытереть об меня ноги!
Она еще долго кричала, вскочив с дивана, размахивая руками. Я хмуро огрызался. Все шло правильно: теперь виноватым оказался я, теперь Тоне не придется тащить на себе всю вину за происходящее. Она уже убедила себя, что это я все подстроил, что я чудовище – и, значит, она со мной поступила совершенно справедливо.
