— Хотя, наверное, и правильно… Потому что разочаровался я что-то в человечестве…
Сид криво усмехнулся. Я тоже усмехнулся. Он продолжил после недолгого молчания:
— В общем, накопил я денег столько, что две квартиры купить можно было, и на родину, к любимой… А любимая моя-то что-то полгода мне и не пишет уже. Еду себе в Донбасс, переживаю весь… Может, письма её не доходили? Может, случилось что?
Обогнали молоковоз и милицейский «УАЗик».
— Ну да… Случилось… Не дождалась она меня, вот и все. Обычняк. Еле нашел её в городе своем, родном… В ларьке торговала. Умница… Бухгалтером стать хотела… Парикмахером… Ну да — парикмахером… Поговорить — так она и разговаривать со мной не захотела…
Сид снова закурил:
— Предпочла меня другому замечательному молодому человеку… Сделавшему головокружительную карьеру от грузчика на рынке до продавца сигарет поштучно в выездной торговой палатке гастронома «Волна».
Сид зло сплюнул.
— В общем, понял я, что меня банально кинули. Планомерно отымел всех её подружек… и подружек их подружек. И других… и третьих.
Он повернулся ко мне и заговорщицки сообщил бармалейским тоном:
— Сам-то я пацан симпатичный!
Мы оба рассмеялись. Сид снова закурил. Я почувствовал, что он расслабился:
— Наше общество любит красивых людей… — он выпустил клуб дыма, сбил пепел в приоткрытое окно. — Родители подарили мне привлекательную форму черепа. Судьба распорядилась так, что зарабатываю я неплохо… Поэтому мне на хрен не нужно иметь какое-либо особенное обаяние, чувство юмора и талант. Я и так могу трахнуть 95 % всех женщин этой планеты…
Сид опять на секунду повернулся ко мне:
— Другое дело, что — как бы громко это ни звучало — и обаяние, и чувство юмора у меня есть. Плюс мои деньги. А значит, в глазах большинства женщин я почти бог.
Сид выкинул окурок в окно:
— Ничего, что я так вычурно?
* * *
— Твою мать! — выронив монтировку, Сид разражается потоком матерных слов: мы меняем пробитое колесо, и он только что глубоко, до крови, поранил палец.
— Ну вот, всегда так! — он отбегает в сторону, неловко левой рукой расстегивает ширинку и мочится на пораненный палец. Поворачивается ко мне:
— Достань аптечку!
Я достаю черный ящичек с красным крестом. Спрашиваю:
— Ты зачем на палец пописал?
Сид, смахивая капли, смотрит на меня:
— Моча — лучший антисептик в полевых условиях. Это первое, чему учат в армии. Поранился — поссал на рану, потом бинтуй.
Сид достал из аптечки бинт и зеленку. Я помог ему обработать рану. Неловко наложил повязку на палец. Сид придирчиво осмотрел её:
