Я стою посреди гулкого пространства, гадая о его размерах. Тьма заполняет его осязаемыми чёрными чернилами…
Огромный пустой ангар.
Моя память.
Чёрная стерильная пустота.
Она огромна, но не безбрежна.
Где-то у неё есть границы.
Где-то есть стены.
Где-то высоко, под потолком, висит дюжина светильников дневного света. Многие лампы перегорели, конечно, но некоторые ещё вполне ничего.
Густо покрытые пылью белесовато-молочные длинные цилиндры.
И есть рубильник.
Не где-то. Здесь. У меня под рукой. Прямо сейчас. Я могу сдвинуть рычаг вверх, и тогда медные контакты, позеленевшие в ожидании, блеснут короткой искрой. И, может быть…
Я слишком долго ждал. Я не думаю. Я просто двигаю рычаг вверх. Навстречу.
Секунда — и вспышка выжгла мои глаза, испепелила сетчатку, расплавила хрусталики и роговицу… Даже сомкнутые изо всех сил веки не помогли…
Вспышка.
Меньше мгновения, коему КТО установил рамки? Ты?!
Это сон? «Это» и есть сон?!
Странная зудящая эфирность происходящего?!
Это привиделось?
Эта нереальность?
Я понимаю: я впервые не провалился в чёрное небытие для того, чтобы через мгновение открыть глаза утром.
Мне впервые снится сон.
И снится мне
Ангар.
Огромное пустое помещение.
Стерильное. Герметично закупоренное.
Без следов и запахов.
И под потолком.
Медленно. Очень медленно. Мигает почти перегоревший светильник. И в его неверном свете…
Дверь.
В самом дальнем конце ангара.
Дверь без ручки, щеколды и замочной скважины.
Маленький, свёрнутый в тугой квадратик, лист бумаги. Втиснутый в щель между дверью и косяком.
Жёлтый. Полуистлевший кусок пергамента.
Возьми его.
Разверни, опасаясь, что — тссс! тихо! — и он рассыплется пеплом у тебя в руках.
Разверни и прочти:
Умоей ненависти
Как минимум четыре цвета:
Первый — цвет моего пистолета,
Хранящего холод правой руки,
Чёрный, как цвет моих глаз, — смотри;
Сердце — чёрного льда в груди кусок.
Пуля. Затвор. Ствол. Висок.
ВСЁ…
Оборвался волосок…
Чёрный.
Прочти и пойми — Ты тот, кто однажды, ломая грифель, написал эти строки кривыми буквами на заднем сиденье мчащегося фрррррррррррррррррррррр…
Я заляпал простыню тёмным: кровь пошла носом. Я проснулся и вскочил, хватая ртом воздух, судорожно проскрипев пружинами кровати. Я невидяще уставился в стену и схватился за левую сторону груди. Да. Я проснулся.
Я не испугался.
Я знаю.
Я тот.
Кто написал это стихотворение.
И где-то в далёком Крыме, в Ялте, есть тот, кто знает про меня. Муха.
Я человек, серьёзно повлиявший на её жизнь?
Тогда она должна мне помочь найти мою.
