— Тебе нравится?
Я понимаю, что она имеет в виду: там, где сходятся её ноги — нет волос. Её лобок идеально выбрит. И от этого сходство со статуэткой усиливается.
Из месива мыслей одна наиболее чёткая:
«Где-то я её видел… Где?»
— Да, — выдавливаю из себя, — мне нравится.
Я стою на переезде. Красный огонь семафора. НЕЧТО, словно поезд, приближается. Лёгкая вибрация передаётся шпалам.
— И мне нравится, — говорит она, — а ещё мне нравится, когда мужчина чисто выбрит. И в этом месте тоже.
Она опускает взгляд вниз. Чуть ниже моего живота. Я тоже:
— Ты хочешь, чтобы я сбрил здесь волосы?
— Пожалуйста, мой Принц! Сделай, как я прошу! — говорит она и прижимается ко мне.
— Я сделаю всё, что ты захочешь.
И тут —
ВКЛ!
Так вот откуда я её знаю! Ой-ей-ей!!! Я был бы придушен во сне несколько месяцев назад, а мой член отрезан и выброшен в унитаз, если бы её отец предвидел заранее эту ситуацию.
Хотя не отец он её — отчим.
Водитель дальнобойщик Валентин Николаев. Он имел замечательный красный цвет лица и круглый животик.
Он имел жену, родную сестру жены, тёщу… И собирался в скором времени приступить к своей приёмной дочери.
При виде этой нимфетки с круглой попкой и наметившимися (такой он запомнил её, уезжая почти год назад в рейс), а теперь налившимися грудками, низ его живота схватывало лёгкой сладкой анестезией. Особенно, когда удавалось посадить её на колени… Иногда ему приходилось мастурбировать в туалете, срочно избавляясь от охватившей его похоти. Он ждал удобного случая, чтобы насадить её на вертел… (так он «это» называл).
Знал бы он, что вытворяет эта синеглазка, он бы, наверное, не стал дожидаться…
ВЫКЛ!
«Нет, — со злорадством подумал я, поглаживая её по спине, — тебе, она не достанется. А вот мне она сейчас даст. Причём сама».
(Красный семафор. Вибрация шпал. Далёкий лязг колёс на стыках. Что это? НЕЧТО?)
И другое. Сейчас. Сейчас я избавлюсь от волос в паху и буду, испытывая мстительное наслаждение, старательно трахать Кисю-Лялю. О да! Она будет делать то, что я хочу. Это я понял (почувствовал? впитал?) во вспышках небесных стробоскопов. Она сама этого хочет. Я — тем более.
(Что происходит?)
Я никак не могу сосредоточиться, задержать надолго мысль в прожекторе внимания. Они смешиваются, наползают…
Словно конфеты в жаркий день, спрятанные в карман малолетнего сластёны: ириски, шоколадные, карамельки — все они плавятся, размягчаются, слипаясь в один липкий ком, усеянный крошками…
Но ПОХОТЬ — не из слабых. Она держится увереннее других. Она схватила меня за член рукой Киси-Ляли и не отпускает: давай!
