Два радара. Кися-Ляля-Ксения.
Сидит, поджав под себя одну ногу и облокотившись о спинку лавочки. Два цветастых узких куска ткани — купальник. Волосы — в рыжеватый хвост. Маленькое колечко блестит на мизинце. Успела подрумяниться на солнце, как и я.
— Здравствуй, — отвечаю. Принимаю ту же позу, что и она.
— Что делаешь? — она поправила выбившуюся прядь.
— Сижу.
— Ха-ха, — спокойно говорит она, слегка склонив голову набок.
— Вот именно, — отвечаю я. Красивая. А вырастет — ещё красивее будет.
— Ты почему не бреешься? — вдруг спрашивает она.
Я трогаю подбородок. Хм… Действительно, что-то забегался совсем. Щетина. Трёхдневная.
— А что? Нельзя? — спрашиваю я.
— Нельзя. Мне нравится, когда мужчина гладко выбрит, она опять слегка склонила голову.
«Интересно, — подумал я, — а ты сама-то ноги бреешь?» Ибо ноги её — особая история. Ровные, гладкие — не у каждой такие найдутся. За пару дней на пляжах я видел разные. Как у неё — нет.
— Чем тебе мешает щетина? — спросил я.
— Когда целуешься, раздражает кожу.
Спокойно ответила. Спокойно смотрит. Я даже отвлёкся от мысли, что то, как оттопыривается полоска ткани на её груди, мне нравится. Почувствовал себя слегка неловко:
— Как это понимать?
— Как хочешь.
А ей, видно, всё нипочём. Или игра у неё такая? В спокойствие.
Я внимательно смотрю ей в глаза. Или в гляделки? В гляделки я уже с одной играл. Выиграл. А она со мной играла в спокойствие… Проиграла… (Стоп. Лучше об этом сейчас не думать).
Яркие, припухшие губы.
И они тоже мне нравятся.
— Ты куришь? — спрашивает вдруг Ксения.
— Нет, — отвечаю я.
— А я курю, — говорит.
— Поздравляю.
— Но у меня нет сигарет, — невозмутимо продолжает она.
— И что? — ничего не понимаю.
— Пойди попроси вон у того мужчины пару сигарет, она лёгким движением головы кивает в сторону здоровенного дядьки в шортах: он как раз прикуривает от блестящей бензиновой зажигалки.
— Не хочу.
— Алексей, — она выпрямила спину, — дама хочет курить.
— Ладно.
Я подхожу к дядьке, который уже успел удалиться, и прошу пару сигарет. Он не жадничает. Возвращаюсь с уловом обратно, протягиваю ей.
— Вот.
Она смотрит снизу вверх и не делает ни одного движения.
— В моём возрасте курить в общественных местах не принято. Не хочу шокировать публику.
— И что я должен делать.
— Подать даме руку.
Я протягиваю ей руку. Она легко вскакивает со скамейки, взметнув хвостом, поворачивается ко мне спиной и делает шаг в сторону тенистого сквера:
— Пошли.
Зажав в кулак сигареты, следую за ней. Идёт мягко, не виляя бёдрами, как это делает большинство девушек на набережной. На аккуратных ягодицах — две полоски: отпечатались следы от досок скамейки, на которой она сидела. Хороша. Очень понимаю тебя, Сид.
