— Гулливер, что случилось?
Изабель в который раз задавала этот вопрос, но удовлетворительного ответа так и не последовало. Гулливер спрятался в небольшой кладовой за кухней и запер за собой дверь.
— Пожалуйста, Гулли, выйди оттуда, — просила мать. — Нам нужно поговорить.
— Гулливер, выходи, — добавил я.
В конце концов он открыл дверь.
— Просто оставьте меня в покое.
Это «в покое» было сказано с таким сильным, леденящим напором, что Изабель сочла за лучшее выполнить просьбу сына. Он поплелся к себе наверх, а мы остались внизу.
— Придется завтра позвонить в школу.
Я ничего не сказал. Конечно, позже я понял, что это ошибка. Нужно было нарушить обещание, данное Гулливеру, и сказать Изабель, что он не ходит в школу. Но я этого не сделал, потому что это не являлось моим долгом. Долг у меня существовал — но не перед людьми. Тем более не перед этими. Долг, следовать которому, судя по сегодняшнему предупреждению в кафе, у меня уже не получалось.
Однако у Ньютона чувство долга было иным, и он перемахнул три лестничных пролета, чтобы быть с Гулливером. Не зная, что делать, Изабель открыла несколько дверец буфета, посмотрела на полки, вздохнула и закрыла.
— Послушай, — сами собой проговорили мои губы, — ему придется искать свой путь и совершать собственные ошибки.
— Нужно узнать, кто с ним это сделал, Эндрю. Вот что нужно. Нельзя просто так разгуливать по улицам и чинить насилие над людьми. Нельзя. Что у тебя за этика? Ты говоришь так, будто тебе это безразлично!
Что я мог сказать?
— Прости. Мне не безразлично. Я, конечно же, переживаю за Гулливера.
И тут мне пришлось посмотреть в глаза кошмарному, ужасающему факту, что я говорю правду. Я в самом деле переживал. Предупреждение не подействовало. Более того, оно дало обратный эффект.
Вот что случается, когда узнаешь, что можешь чувствовать боль, над которой ты не властен. Ты становишься уязвимым. Потому что с возможности боли начинается любовь. И для меня это была очень плохая новость.
Покатые крыши (и другие способы бороться с дождем)
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Уильям Шекспир. Гамлет
Я не мог уснуть.
Еще бы! Меня тревожила судьба всей Вселенной.
Я все думал о боли, о звуке, о фиолетовом цвете.
В довершение ко всему шел дождь.
Я решил оставить Изабель в постели и пойти поговорить с Ньютоном. Медленно спускаясь по лестнице, я зажимал уши ладонями, пытаясь отгородиться от звука воды, которая лилась из туч и барабанила по окнам. К моему разочарованию, Ньютон сладко спал в своей корзине.
