— Вы же не захотите остаться занудой на всю оставшуюся жизнь? — елейно произнесла Джесси.
— Занудой? — поперхнулся Сидни. — Занудой?
В яблочко, подумала она с удовлетворением.
— Именно занудой. Унылым, предсказуемым, осторожным. В вашей жизни нет никакой новизны, никакого разнообразия. Таким людям, как вы, я обычно ставлю диагноз — начальная стадия занудства.
Усилием воли он вернул былое хладнокровие.
— А что вы порекомендуете в качестве лекарства от этой ужасной болезни? — Он скользнул взглядом по ее щиколоткам. — Розовые носки в фиолетовый горошек?
— Это не причинило вреда… участникам состязаний.
— Ну, теперь у меня одна забота — как бы поучаствовать в ваших состязаниях. Что будет следующим этапом? Прыжки из чердачного окна? А что я получу в награду?
— Не исключено, что пару ярких носков. — Джесси не сразу нашлась что ответить.
Он громко расхохотался. Его зубы были поразительно белыми и ровными.
— Интересно, — сказал Сидни, снова становясь серьезным, — те красивые носки, которые на вас, тоже лекарство по вашим меркам?
— Да, — сказала Джесси. — Лекарство.
— Что? Вы больны? Не может быть, чтобы вы скучали, — только не вы!
— Да, я скучаю. По Анджеле, — сказала она — Разве вы не надеваете счастливые носки, когда вам грустно? — Она произнесла это шутливо, но в ее юморе слышался легкий оттенок печали.
— Ваша кузина — прекрасная женщина, — согласился он.
Глупо, конечно, но ее задело то, что Сидни понял, как прекрасна Анджела, но, казалось, не обнаружил ни одной положительной черты в ней самой.
— Ау, Джесси, не уходите, а лучше поплачьте на моей груди.
— Я не буду плакать, тем более на вашей груди, — заявила Джесси. Непослушная слеза скатилась по ее щеке. Она хотела прошмыгнуть мимо Сидни, но сильная рука удержала ее.
Джесси упрямо смотрела вниз, на носки его сапог. Он приподнял ее подбородок, и она увидела зеленые глаза, изучающие ее лицо.
— Что случилось?
— Я уже сказала вам. Моя самая лучшая в мире подруга только что уехала, — огрызнулась Джесси, ударяя его по руке, — Отправляйтесь к своим коровам.
— Вот это уже серьезно, — тихо проговорил он. — Заставляя людей смеяться, делая их счастливее, вы отдавали им частичку себя. А теперь вы одна. И не можете поговорить даже со своей кузиной, потому что она уехала.
Джесси могла только надеяться, что он не догадается, о чем ей надо поговорить с Анджелой.
— Когда гости уехали, вы, должно быть, почувствовали разочарование, — продолжал он, — и одиночество?
