– Хватит! – крикнул он Анне-Марии.
Взял сумку, закинул на плечо, побежали. Бросились в электроэкипаж, поддали угольку в задницу лошади механической. Мелькнула искра, задымился уголь, пошли шестеренки крутиться, завращались пружины упруго, зацокали копыта скотины механической.
– Н-но! – кричал Лоринков, – ожгу!
– Володя, в сторону! – крикнула Аннушка, прижавшись к нему.
Охранник, выбежавший на улицу, нечеткой рукой повел в сторону экипажа. Вылетела стрела. Пробила со скрежетом тщедушное тело Анны-Марии. Повисла на Лоринкове мертвая девушка. Глядела застывшими глазами на него любовно…
Глянул Лоринков назад, ожег взглядом погоню, понял – не уйти с телом.
В горячке погони сбросил Лоринков тело Анны-Марии на брусчатку, и, распугивая прохожих, врезал экипаж в стену. Сам, в клубах дыма, ушел подворотнями. Бежал, спотыкаясь, падал, отстреливался, уходил волком… Жил волком, умираю волком, подумал он, словно в бреду. Ввалился в парадное, вылетел из окна на втором этаже во дворик, оттуда через забор, бежал, стрелял, кричал, плутал…
Лица мелькали, словно в тумане…
* * *
…Покидал страну Лоринков поездом на конной тяге.
По поддельным документам, полученным на явочной квартире, сел в поезд. Не глядя на евро-комиссаров, лег на полку. Голова болела мучительно. Аннушка, думалось. Мария, думалось. Наглость второе счастье, думал Лоринков. Так оно и оказалось, искать его здесь никому в голову не пришло. Так что поезд уходил в Украину, и Лоринков лежал на верхней – шестой – полке, чувствуя твердые камни, зашитые в рубаху ночью. На миллионы у него было в рубашке камней. Да только счастье свое он здесь оставил, подумал Лоринков, и сжал зубы.
– Сынок, – сказала ему какая-то бабка, тоже видно из бывших.
– Не убивайся, сынок, – сказала она.
– А я тебе отсосу, – сказала она.
– Что?! – сказал Лоринков.
– Вы же всемирно известный писатель Лоринков, – сказала она, и подмигнула.
– И я вас узнала, – сказала она.
– Опустите пистолет, – сказала она.
– Вы выполняли какое-то задание, верно? – сказала она, снимая седой парик.
– А я, между прочим, тоже из бывших, – сказала она.
– Никого не выпускают, козлы, – сказала она.
– Молдаване, – сказала она.
– Пришлось дать взятку и по документам бабушки уезжать, – сказал она.
– Покидаю страну эту клятую, наконец, – сказала она.
– Лидия Ивановна Фирдык-Каганович, – представилась она.
– Я… – сказал Лоринков.
– Помните, как мы, культурные люди, собирались в литературном кружке «Русский луг», чай пили, стихи читали, – сказала она.
