Мы прошли через селение, состоявшее из трех отдельных поселков, возглавляемых тремя вождями, имевших три отдельных кладбища и три клубных дома, после чего пошли по тропинке, ведущей над морем в сторону мыса. Хотя и было жарко, зной нам не докучал, так как мы шли в тени плантаций кокосовых и арековых пальм, съедобных каштанов и деревьев су’у, ветви которых усеяны красными ягодами, напоминающими плоды кофейного и других деревьев, подступающих к самому берегу. Океан бурлил. Огромные волны с ужасающим грохотом разбивались о высокие прибрежные коралловые скалы, выступающие из вспененной воды. Глядя на них, я невольно представляла себе крепость, безуспешно атакуемую врагом. Какой-то, быть может, великий и могущественный вождь направляет многочисленное воинство, которое, как ошалелое, устремляется на штурм, со страшным ревом наносит удары по фортам, защищающим крепость, и… гибнет. За ним следуют, невзирая ни на что. новые отряды воинов… и все снова повторяется.
Кое-где нам приходилось переходить по мосткам, проложенным над ручьями, которые служат прибежищем для рыбачьих лодок, хотя многие и запружены у устьев галькой и голышами. Вдоль берегов довольно часто попадаются узкие расщелины в рифах, по-местному маалавиты, используемые в качестве причалов для лодок.
Небо было прозрачным и солнечным, только кое-где по нему скользили небольшие облака, собиравшиеся в тучку. Ветер растягивал ее в длинную, расплывчатую и еле видимую дымку. Над синими океанскими волнами летали целые стаи птиц, которые голосили, пищали и щебетали и через мгновение взлетали вверх с бьющейся рыбой в клюве. Высоко в небе кружили огромные фрегаты, внимательно следя за этой птичьей возней. Как только крачка или чайка взмывала из воды, один из фрегатов тотчас же камнем кидался на нее и, по праву сильного, отнимал добычу.
Некоторое время мы шли молча, обгоняемые островитянами, спешившими в Нгоронгоро. Видимо, известие о смерти Халумване достигло самых отдаленных селений острова, ибо среди спешивших к дому покойника попадалось много совершенно незнакомых мне людей. Они вежливо здоровались с нами, порой перекидывались несколькими словами с Мюриель, но большей частью, шли молча.
Почти на всех мужчинах были надеты лишь набедренные повязки, но зато они щеголяли полным набором украшений. Большинство из них носили повязки на лбу, состоящие из тесно соединенных друг с другом белых раковин. В середине — большая, размером около семи сантиметров, а остальные все меньше и меньше. Раковины расходились в обе стороны, пока самые маленькие из них не утопали в волосах. Некоторые островитяне украсили свои головы шнурками с нанизанными на них зубами рыб, собак или морских свиней. У всех в ушах красовались серьги из раковин, а в копны волос были воткнуты пурпурные цветы гибискуса. Грудь мужчин украшали большие полированные диски из тридакны или перламутра, вырезанные в форме круга или полумесяца, а на запястьях и лодыжках были надеты манжеты, необычайно искусно изготовленные из разноцветных ракушек, уложенных в красивые узоры. Такой же пояс обвивал живот и переходил в прекрасно вышитую ракушками набедренную повязку. На плечах у всех красовались тяжелые браслеты из тридакны.
