– Один я что ли живу в ней?
Поразительно! Лень поразила практически всё село. Откуда у людей, прежде работящих, появилась эта апатия? Отчего им кроме самого жизненно необходимого ничего стало не нужно? Кнута нет? Пропал стимул к продуктивной жизни? А что есть стимул? Деньги? Так у них никогда денег много не было, а то, что они зарабатывали, им хватало на безбедную жизнь. Тот же Фрол. До того, как пойти в пастухи, трудился на ферме, получал деньги и даже купил мотоцикл с коляской. Где он теперь? Федул что ли всегда был таков? А знаете ли вы, что он имеет высшее образование? Бухучет его специальность. Не стало чего учитывать.
Другой был какой-то стимул. Но кто скажет, какой? А может быть, то было ощущение общности. К ним и автобус ходил. Ну и что, что два раза в день, но ходил же. И мост через ту речку был исправен. Смешно сказать, автолавка приезжала. Но об этом мы уже, кажется, говорили.
– Не один, а если поглядеть, то один. Все мы в селе жить стали поодиночке.
– Вы, папаша, ещё вспомните, как у нас председательствовали.
– Власть была, а я народом во главе был поставлен. А ныне что? Какого-то болвана старостой назначили. Ей Бо, при немцах умней было, они дураков в старосты не назначали. Сволоту всякую, но не дураков.
– Рыбы наловлю, ухи сварим, папаша, Вы и подобреете.
– Дурак ты, Федул. Разве я злой?
– Злой. Еще какой злой. Отчего все время в лесу обитаете? Людей сторонитесь.
– А на что мне люди? Они с утра пьяные. А напьются, кто послабее – на сеновал спать, а у кого сила ещё сохранилась – или в драку или на бабу. Разврат везде.
Они говорят, а время идет, вот и солнце набрало высоту, бабы, отчаявшись дождаться пастуха, сами погнали коров в поле. Задымили трубы. Всем кушать хочется, а без печи и каши не сваришь.
Под тяжелым взглядом отца Федул повернул назад. Так и вошли на подворье: впереди насупившийся великовозрастный сын и за ним ухмыляющийся отец его и его сына.
– Все равно на рыбалку пойду, – бубнит себе под нос Федул.
– Пойдешь, пойдешь. Когда крышу починишь.
Смеется Порфирий, отец Федула и Севы.
Парадокс!
Оба не знали, что ждет их в избе. Прошло более двенадцати часов, как они ушли отсюда.
Войдя в сени первым, Федул сморщил нос: ну и вонь. Отец выразился конкретнее.
– Стухло что-то. Хозяева! – и выругался крепко, матерно.
Вспомним, что перед тем, как Параскева убежала из избы, спасаясь от кулаков мужа, печь была крепко натоплена. Поинтересоваться бы у патологоанатома, через какое время в минутах труп начинает разлагаться и издавать зловонье, но нет тут такого специалиста. Село.
