— Рае не надо было отдыхать, — тихо сказала Зоя Павловна. — Она остыла. — И захлопала в ладоши: — Не то! Сначала. Отдыхать не будешь. В танце отдохнешь!
Рядом с Колей парикмахерша шепнула пожарнику:
— У нас есть три отличные Авроры. Зачем нам еще одна?
Эти слова Коля воспринял как удар в спину, как позорное предательство.
Вдруг дирижер постучал по пюпитру:
— Николай Александрович, время репетиции истекло. Я должен освободить оркестр. Скоро вечерний спектакль.
Помреж вышел на сцену:
— А у меня рабочие, с утра…
— Внимание! — произнес постановщик. — Все свободны. Оставьте дежурный свет.
***
Погасли огни рампы. Все участники репетиции, рабочие сцены и технические служащие в белых и черных халатах быстро разошлись.
Зоя Павловна и постановщик поднялись на сцену. Здесь сейчас царил полумрак. Сев на стул, предложенный режиссером, Зоя Павловна сказала:
— Ну, вот что, снимай свой парик, девочка, и начнем работать. Спокойно и без нервов.
У рояля, стоявшего за кулисами, Коля увидел дирижера. Коля огляделся и заметил, что, кроме него и дирижера, за кулисами нет никого.
***
— Надя, Надя, — шептал Коля, мечась по коридорам театра.
Наконец он увидел девушку. Надя стояла в компании своих друзей и весело смеялась.
— Надя! — позвал он ее негромко.
***
А на сцене шла работа. То и дело раздавались хлопки Зои Павловны, и знаменитая балерина начинала свой танец сначала.
***
… — Я знаю, о чем ты меня хочешь спросить, — на минуточку покинув своих друзей, сказала Надя Коле. — Как я к тебе отношусь? Положительно или отрицательно? Отрицательно. Да, да, от-ри-ца-тель-но.
***
Легко, свободно, неузнаваемо изящно танцевала на сцене Красовская.
Когда она закончила танец, к ней подошла Зоя Павловна.
— Вот сейчас совсем другое дело. Ты сама почувствовала?
— Да, — тяжело дыша и в то же время счастливо улыбаясь, ответила знаменитая балерина. — Только я боюсь, что не смогу повторить.
— Да ты теперь не сможешь иначе, глупенькая. Пойдем.
Постановщик протянул Красовской полотенце. Дирижер встал из-за рояля и поцеловал балерине руку. Красовская, достав откуда-то термос, сделала глоток и улыбнулась дирижеру, которому еще совсем недавно грозила кулаком.
— И никто не видел. И никто, никто не видел, — шептала она.
— Я видел… — послышался голос из глубины кулис.
Это сказал Коля. С ним произошло что-то странное. Он не смог после разговора с Надей уйти из театра. Коле почему-то показалось, что он непременно должен увидеть победу Красовской, словно эта победа могла принести ему утешение. И он стоял, прислонившись к витой железной лестнице, а Зоя Павловна, Красовская, режиссер-постановщик и дирижер смотрели на растерянного мальчика, в глазах которого блестели слезы.
