— Хорошо, — мягко сказал я. — Ты можешь лететь с нами.
Так Элари стал членом экипажа «Аарона Бурра». Я сообщил об этом команде прямо перед взлетом, и мои парни встретили Элари традиционным приветствием.
Мы выделили новичку с грустными глазами каюту возле грузового трюма, и он устроился там с достаточным удобством. У него не было личных вещей. «У них нет такого», — сказал он и пообещал, что будет содержать каюту в чистоте.
Элари захватил с собой фиолетовый пупырчатый фрукт и сообщил, что это его основная пища. Я передал его Кечни для синтезирования, и мы взлетели.
Элари чувствовал себя как дома на борту «Бурра». Много времени он проводил со мной, задавая вопросы.
— Расскажите о Земле, — просил Элари. Ему очень хотелось узнать, что за мир ждет его.
Я говорил, а он внимательно слушал. Я рассказывал о городах, войнах и о космических кораблях, а он глубокомысленно кивал, пытаясь уместить все это в голове, недавно освободившейся от гештальта. Конечно, понимал он далеко не все, но мне нравилось просвещать его. Как будто эти разговоры сокращали путь. к Земле.
Элари ходил по кораблю и приставал ко всем с такой же просьбой. И ему с удовольствием рассказывали о Земле — некоторое время.
Но потом это стало понемногу надоедать. Мы привыкли к присутствию на корабле Элари, шлепающего по коридорам и выполняющего любую черную работу. И хотя я объяснил экипажу, почему взял Элари в полет, и хотя все жалели одинокого беднягу и восхищались его борьбой за независимое существование — мы начали понимать, что Элари стал обузой.
Особенно потом, когда он начал меняться.
Первым заметил это Виллендорф через двенадцать дней после взлета.
— Последнее время Элари как-то странно себя ведет, — сообщил он мне.
— А что такое?
— Вы не замечали, сэр? Он бродит как в воду опущенный — тихий, отрешенный…
— Он хорошо ест?
Виллендорф громко фыркнул:
— Еще бы! Кечни синтезировал еду на основе того фрукта, что Элари принес с собой, и лопает он будь здоров! Набрал десять фунтов с тех пор, как поднялся на корабль. Нет, дело здесь не в еде!
— Думаю, вы правы. Присмотрите за ним, хорошо? Это я взял его на борт и хочу, чтобы он долетел в добром здравии.
После этого разговора я тоже начал присматриваться к Элари и не мог не заметить, как он переменился. Ничего не осталось в нем от веселого ребячливого создания, радостно задающего бесконечные вопросы. Теперь он был угрюмым, тихим, погруженным в раздумья и отчужденным.
На шестнадцатый день — к тому времени я уже всерьез забеспокоился — появилось еще кое-что. По дороге из каюты в штурманскую рубку я натолкнулся на Элари, шагнувшего из ниши. Он потянулся ко мне, ухватил за лацкан кителя, молча притянул мою голову и умоляюще заглянул в глаза.
