– Классики – она всегда уже мертвые. А я – живой, и хочу издать свою повесть в вашем издательстве. Да, она автобиографична. В этом я с вами согласен, но и только. Образы же списаны с настоящих людей.
– Это уже не смешно, – отрезал Пал Палыч. – Никаких таких настоящих людей нет и быть не может. Мне остается только, как Станиславскому воскликнуть “не верю!”. И мы не сможем принять это к опубликованию. Слишком слабо.
– Так что же делать?! – в отчаянии воскликнул Рене Маори.
– Вы можете издать книгу за свой собственный счет. Да-с, за свой собственный, – с ударением повторил редактор.
– Но, у меня нет никакого своего счета, – растерялся автор.
– Тогда ничем не могу вам помочь, – сухо ответил Пал Палыч.
– Стойте, – вдруг вскричал Маори. – Зато у меня есть вот это!
И с этими словами он положил на стол редактора какую-то светящуюся вещицу – то ли кубик, то ли шарик.
– Что это? – с отвращением спросил редактор, глядя на непонятную вещь, как на какое-то кусачее насекомое.
– Оно, – счастливым голосом ответил автор. – Время.
– Да, бросьте. Какая гадость! Уберите, – вдруг взвизгнул Пал Палыч и замахнулся на кубик толстой рукописью.
– Нет! – Закричал Маори. – Нет! Не убивайте время!
Но было поздно. Кубик погиб под тяжестью рукописи Рене Маори.
Пал Палыч протер глаза. Все вокруг расплывалось, словно в тумане. “Надо же, – подумал он, – а ведь я, кажется, задремал. Ну, и дрянь приснилась, ну, и пакость!.. “
Часы методично пробили одиннадцать. Сейчас явится автор. Вот, не было печали. Редактор бросил враждебный взгляд на недочитанную рукопись и мученически завел глаза.
За окном жужжали насекомые, распевали птички – еще бы, им ведь не нужно было в душном кабинете беседовать со всякими болванами. Пал Палыч выглянул в окно – веселые мусорщики громыхали полными баками и обзывали кого-то непотребными словами. Пал Палычу вдруг до смерти захотелось узнать, кого именно. Он перегнулся через подоконник и увидел далеко внизу седого человека в сером больничном халате. Он стоял и держал стену.
Боже, помоги удержать день!
Запах лепестка белой лилии
Тысячу раз, каждую ночь, словно надоевший фильм, я вижу один и тот же сон, кажущийся пугающим и мрачным, когда я сплю, и глупым и бессмысленным в момент бодрствования.
Я вижу одноэтажный дом с остекленной террасой, переплеты окон которой выкрашены в белый цвет. Есть в нем что-то экстрабытовое, напоминающее те старые дома, в которых люди жили не один десяток лет, постоянно подстраивая и подновляя. Где каждый уголок обжит до такой степени, что все кажется вечным и неизменным, где ни одна вещь не должна быть переставлена или хотя бы сдвинута с места.
