– Не пытается – значит не хочет. Почему ты не думаешь, что многих это устраивает? Что большинство живущих довольны своей жизнью?
– А они довольны? – удивился я.
– А разве нет? Кто не был доволен – ушел. Кто не смог уйти – сошел с ума. Так что, все в порядке.
Не знаю, можно ли было назвать все это “порядком”. Однако, я еще не ушел, да и не знал – куда идти. А сходить с ума мне как-то не хотелось. В конце концов, я должен был подумать о себе, хотя мораль учила нас в первую очередь думать о других. Но если другим это не нужно...
Мои размышления прервал равномерный гул. Потемнело небо, прорезаемое темно-багровыми всполохами. Дрогнула земля. От неожиданности я ухватил Диогена за рукав, едва не выбив фонарь из его рук. Кажется, он что-то кричал, но я не мог расслышать ни звука, видел только как шевелились его губы. Тогда он указал куда-то вверх. Я поднял глаза и увидел повисшую в темном небе странную вывернутую восьмерку, которая изгибалась в багровом воздухе, посверкивая то одним боком, то другим. Это действо продолжалось не более минуты. Гул прекратился, и небо начало приобретать свой мармеладно-зеленый цвет. А город огласился радостными криками. Народ ликовал, подбрасывая вверх шляпы, и на все лады расхваливая Крона. Над толпой развернулись два транспаранта, на одном из которых красными буквами было написано “Ура Крону!”, а на втором замысловатой вязью, совсем уж непонятное высказывание – “Крон – отец народов!”. Это немножко напоминало первомайскую демонстрацию.
– Раз в день народ радуется, – подытожил Диоген. – Народ должен радоваться по расписанию. Спонтанная радость нарушает естественный ход событий.
– Ну что ты еще такого скажешь, – раздраженно оборвал его я. – Меня уже тошнит от твоих сентенций. Неужели нельзя выражаться понятно?
– Истина непонятной не бывает. – И он разжал руку. На его ладони лежал знакомый мне то ли шарик, то ли кубик. – Вот оно. Время.
Сунув руку в карман, я обнаружил в нем точно такой же.
– Видишь, как хорошо, – Диоген похлопал меня по плечу. – Значит, завтра все-таки наступит. Единственное чего я боюсь в этом мире, что в один прекрасный день у меня не окажется этого завтра. Вдруг Крон забудет или еще что-то...
– Значит, и ты доволен своей жизнью, – грустно сказал я. – Значит, я совсем один и не от кого ждать помощи. – И вдруг спохватился: – Ты, кажется, говорил, что многие ушли.
– Не то чтобы многие, – пожал плечами Диоген, – но кое-кто ушел.
