А рядом крутилось колесо, на котором растягивали его – Олафа Иоганнеса, и ссыхался испанский сапожок на его левой ноге, а правой не было. И люди в красных сутанах тянули к нему костлявые холодные пальцы.
Враг его, держа в истлевшей ладони кинжал, с лезвием изогнутым как пламя, исходил запахом трупа и дрожал от хохота, закатывая к небу белые зрачки. А над его головой крутился и раскачивался повешенный пес.
В небе неподвижно висела половина луны...”
– Ой, мрак, – пробормотал Пал Палыч и потянулся.
Рене Маори беззастенчиво курил одну сигарету за другой, и вокруг стола образовалась дымовая завеса.
– Прекратите курить! – вдруг рявкнул редактор, – голова болит.
– Может, яду? – участливо осведомился автор.
Пал Палыч с отвращением посмотрел на него, с трудом подавив раздражение.
– Итак, вы перевернули последнюю страницу вот этого, – сказал он наисладчайшим голосом, – и что?
– Все это, конечно, очень мило, но мой рассказ пропал. И когда вспоминаю, как я его восстанавливал, у меня просто все внутри переворачивается. И этот средневековый бред я перевел исключительно из принципа, чтобы использовать для себя. Украли рукопись – пусть расплачиваются... Только им не понравилась моя такая принципиальная позиция, – Маори глубоко вздохнул и умолк.
– Снова что-то украли? – осторожно поинтересовался Пал Палыч.
– Можно сказать, что украли.
– И что же?
Маори вздохнул еще глубже. И вздох этот более походил на стон.
– Меня, – тихо уронил он. – Они похитили меня. Вот эта третья часть... Здесь все об этом...
Пал Палыч мученически закатил глаза.
– Здесь много, – сказал он, – может, перенесем нашу встречу на... на потом?
– Не перенесем, – заупрямился автор. – Я хочу разом отмучиться. И потом, вы же уже все прочитали.
– Да, м-м-м, прочитал.
– Так что ж? Быстро все обговорим и разойдемся.
Пал Палыч понятия не имел о третьей части – он надеялся обойтись первыми двумя. Но автор оказался живуч. Не смея признаться в неведении, редактор был уязвлен в самое больное место – он оказывался некомпетентным. Ведь не мог же он оценивать то, чего в глаза не видел. И общими фразами здесь не обойдешься, уж очень он цепкий, этот “индеец”.
– Меня украли, – сказал Маори. – Я не помню, чтобы меня связывали или заклеивали рот пластырем. Просто бывает так, что засыпаешь в собственной постели, а просыпаешься черт знает где.
– Это когда как, – заметил Пал Палыч, – если, например, человек страдает снохождением или перепил с вечера. Мало ли причин.
