Мой верный пес болтался на толстой веревке, прикрученной к голой ветке ближайшего дерева, к ветке, напоминающей руку мертвеца. Я хотел ногтями развязать узел, но в кровь разодрал пальцы о твердые влажные волокна. Тогда, помогая себе зубами и мысленной молитвой, я разрезал веревку, и тяжелое тело бедного пса упало к моим ногам.
Я завернул его в свой широкий плащ и понес дальше от дома и города.
Только три слова, три жизни мне были даны...
Вот я иду – в небесах половина луны.
Вот я иду, спотыкаясь о тени камней
И об осколки прошедших и будущих дней...”
– Дальше, похоже, не хватало нескольких страниц, – пробормотал Рене Маори.
– Любопытно, – задумчиво проговорил Пал Палыч. – Действительно, вроде бы и язык совсем другой... Странный. Я бы сказал, что не очень образованный человек пытается донести до нас свои переживания, причем постоянно возвращается, повторяется. Но, знаете, в этом даже есть какая-то прелесть. Кто же автор?
Маори раздраженно передернул плечами:
– Понятия не имею. Какой-нибудь средневековый далдон...
“Из-под надвинутого на глаза черного капюшона виднелись мясистый нос и бритые щеки. Я решил, что это человек близкий к церкви. Что может сулить встреча со священником в столь глухую пору? Я отшатнулся, закрывая спиной крест на могиле пса.
– Кого ты похоронил здесь? – Незнакомец почти не шевелил бледными губами. Доброго христианина хоронят на кладбище. Над иными не ставят крест.
Тихий и хриплый голос прозвучал для меня словно удар колокола. Но я не мог не ответить:
– Я похоронил собаку...
– Собака... Разве ты не знаешь, что у собак нет души? Зачем ты поставил крест? Тебя могут объявить врагом Церкви.
– Я знаю это...
– Ты безрассуден... Как твое имя?
– Олаф Иоганес. А ты кто?
– Я – Анри Крон.
С трудом подавив отвращение, я спросил:
– Алхимик Крон?
– Философ Крон, – назидательно поправил он меня.
– Как ты оказался здесь? Ты поджидал меня?
– Мой дом рядом. Я огляделся. Невдалеке чернело какое-то строение.
– Ты войдешь в мой дом? – спросил Крон.
– Ты хочешь, чтобы я вошел в прибежище колдуна? – мой голос задрожал в зыбкой тишине. Люди и днем боялись ходить мимо дома Крона. Ночью же здесь пролетали лишь совы да летучие мыши – их лакомая добыча.
“А ведь проклятый колдун, пожалуй, донесет на меня из-за этого креста, – подумал я. – Лучше бы мне зайти. Один грех или два греха, все равно придется отвечать перед богом, но в руки инквизиции что-то попадать не хочется”.
