– Если бы я так выглядела, – сказала Лена, – я бы повесилась.
– Недолго уж мучиться, – философски заметил Крупский, – теперь они поняли, что могут. Так что…. Готовьтесь….
Замечание Крупского мне совсем не понравилось. Хотя в чем-то он был, несомненно, прав. Нас ожидали еще два года интифады. И позор потом. Но, все это было потом, через много лет. Позорная Вторая ливанская, и отступления с территорий и много еще чего…. А пока мы смотрели на рухнувшие башни-близнецы, и каждый из нас думал свою думу. Стемнело. Попивая кофе, я смотрел в темно синее небо, в котором, словно привидения проносились огромные летучие мыши, и почти пропустил тот момент, когда наша куколка, наконец, превратилась в бабочку. Я иногда начинаю о чем-то размышлять и вообще не слышу того, что происходит вокруг. Так было и на этот раз. Когда я включился, Лена и Крупский уже что-то обсуждали.
– … я уже могу, – говорила Лена, понизив голос, – все, теперь голова у меня ясная и холодная. Самое время и сделать что-то.
– Но, то, что ты предлагаешь – опасно, – возражал Крупский. – Это же все возвращается.
– Глупости говоришь, – оборвала его Лена, – это я возвращаю. Почему это его зло должно остаться безнаказанным, а мой ответ, навлечь на меня бедствия? Это что, такая справедливость? И все равно, ты-то чего боишься. Ну, будешь ассистентом….
– Что-что? – вмешался я в разговор, – вы убийство задумали? Насмотрелись кровавой правды и вперед? Уж не меня ли хотите порешить?
– Да ну уж, – ответила Лена, – просто предлагаю провести небольшую «черную мессу». Совсем маленькую, – добавила она писклявым голосом, – нестрашную. Когда ей, до зарезу, нужно было подбить человека на что-то несуразное, она всегда пользовалась этим приемом – писклявым голосом маленькой девочки. И отказать уже никто не решался. И мы не отказали.
10
В ближайшую пятницу мы собрались, дабы проделать нечто. То, что Лена называла «черной мессой», хотя на самом деле это было что-то другое. Ею самой придуманный ритуал. Как мне и было велено, я нес с собой бутылку красного сладкого вина. У самого подъезда меня поджидал старик Крупский. Это было на него непохоже, обычно он появлялся раньше всех. На лице его было написано смущение и даже робость. Желчный Христос на глазах превращался в кроткого еврея. Вместо того, чтобы сразу подняться по лестнице, он ухватил меня за рукав и затащил в темное пространство возле лифта:
– Ты, действительно, решил в этом участвовать? – настойчиво вопрошал он меня, дыша ментоловым запахом «Орбита». – Это… это так странно… Она сказала – «я его создала, я его и уничтожу». Думаешь это нормально? И что значит создала?
