– Гадить пошла.
Но тут мы услышали шум воды, льющейся в ванну. И озадаченно посмотрели друг на друга.
– Ты не заметил? Там есть лезвия в ванной? – вдруг спросил Крупский.
– Не видел, – ответил я. – Погоди, может, она решила просто умыться?
– Подождем…
Мы прождали минут пять. Ничего не происходило. Меня охватила тревога.
– Может дверь взломать? – предложил я.
– Чего ее ломать, там и крючка изнутри нет. Просто открывается.
– Ну, так пошли, вытащим ее, пока не поздно.
И опять меня посетило дежавю. Словно уже сидели мы вот так и ожидали чего-то непоправимого. То ли Лена, в конце концов, смогла заразить нас своей тревожностью, то ли и вправду что-то происходило. Крупский поднялся и пошел спасать гипотетическую самоубийцу. Я потянулся следом. Но мы увидели лишь зареванную Елену, сидящую на краю ванны и воющую в голос. Шум воды был призван перекрывать ее вытье. И все. Тогда мы вдвоем просто взяли ее за руки и вытянули в комнату, где усадили на диван, и я налил ей стопку. Вскоре она уже смогла почти связно рассказать, что произошло. Оказывается, вернувшись из «Подземелья», Алекс повел себя неадекватно. Он кружил по комнате, и спать почему-то не ложился. Потом словно очнувшись, увидел, что Лена на него смотрит. Вот тут и началось. Она сделала паузу и, кажется, собралась, снова закапать. Но мы не дали ей такой воли:
– Что началось? – рыкнул Крупский.
– Он мне сказал… мне сказал… Что теперь увидел мир вверх ногами, и увидел его таким, какой он есть на самом деле, – выкрикнула Лена на одном дыхании. – Он…он сказал, что мы должны расстаться!
Я вспомнил сцену в клубе, висящего вниз головой Алекса, и невозможность понять, что же мне напомнила его поза.
– Я не понимаю, что произошло, – прорыдала она голосом известной эстрадной певицы. И все ее лицо собралось в единый знак вопроса. Но в ответе этот вопрос не нуждался, потому что она и так знала ответ. Я почувствовал что-то, связанное с навязчивым дежавю последних дней. И близость разгадки породила быстрое, подобное молнии чувство, похожее на эйфорию. Только похожее, потому что мне трудно охарактеризовать это ощущение. Нет в языке слов, которыми можно описать мимолетные всплески некой «ясности», посещающие нас в минуту откровения. Словом, в ту секунду я понял, что она знает то, что я пытался безуспешно вспомнить несколько дней.
– Ты знаешь, на что он был похож там? – осторожно, почти шепотом, спросил я. – Где я мог такое видеть?
