По огромному двору, огороженному забором с фигурной кованой решеткой, бродила собака, холеный мастино неаполитано по имени Стеффи. Ночью она бегала по двору свободно, пугая редких ночных прохожих своим оголтелым лаем и злобно оскаленной мордой, а днем мирно дремала на цепи или ошивалась в доме, ближе к кухне. Женщина, которая помогала семье по хозяйству, Наталья Ивановна, из местных, не раз просила хозяина: «Хоть намордник наденьте на нее, Виталий Васильевич, загрызет ведь случайного человека», но собака была довольно мирной и любезной с теми, кого хорошо знала.
Пенсионерка Наталья Ивановна оказалась хорошей хозяйкой. Раз в неделю она убирала весь огромный трехэтажный дом, ежедневно готовила еду, ходила за покупками, стирала белье своим хозяевам и при всем при этом даже не распространяла об их житье-бытье сумасшедшие слухи по городу. В Славгороде любимым занятием местных пенсионеров уже который год было обсуждение обстоятельств личной жизни обитателей огромного дома на берегу реки, и обстоятельства эти они знали чуть ли не лучше собственных.
Впрочем, обильная пища для пересудов местных кумушек выпадала довольно редко. Большие приемы в новом доме устраивались всего раза три, по настоянию новой супруги Чипанова, Александры. Александра была намного (на двадцать три года) моложе своего мужа, обладала приятной внешностью и норовистым характером дорогой породистой лошади. Чипанов женился на ней неожиданно для самого себя, после того как в один из приступов смертной тоски обратился в брачное агентство. Он никогда не жалел о своем поступке, хотя многие и считали, что он поторопился, но Александра ему действительно нравилась. Любил он ее или нет, неизвестно. Может быть, даже и любил, но совсем другой любовью, не такой, какую испытывал к своей умершей жене, Марине. Кроме того, его самолюбие тешила мысль, что он еще может кому-то в его немалые года нравиться. А это, согласитесь, великое дело!
Но… Было одно большое «но». Оно заключалось в том, что у Чипанова, кроме дома, собаки, жены и домработницы, еще были дети. Дети большие, а ведь, как известно, большие детки — большие бедки. Старшая — дочка Маша, двадцати пяти лет, и младший — сынок Станислав, двадцати трех годков. С первого же дня знакомства дети воспылали к будущей мачехе искренней и весьма пылкой ненавистью, и она, надо отдать ей должное, отвечала своим пасынкам тем же.
Мачеха оказалась всего на пять лет старше своей падчерицы, а прыткий пасынок закончил первый же раунд знакомства тем, что предложил своей «мамочке» легкий пересып у себя в комнате, очевидно приняв ее за банальную девушку по вызову. К тому же Маша, которая годилась мачехе в сестры, повела себя по отношению к ней вызывающе-пренебрежительно. Она говорила ей «ты» и всем своим видом демонстрировала, что подобные ей особы — только временное явление в доме, которое исчезнет постепенно само собой. Александре такое отношение к собственной персоне не понравилось. Она посчитала, что ее чувство собственного достоинства уязвлено, и возжаждала отмщения.
