– Скажите, отец Павел, а не пытались ли Вы ее окропить святой водой? Ведь даже мне, неверующему, известно, что черт боится святой воды, креста и серебряной пули.
– Пытались. Мы окропили ее святой водой, но она просто испарилась с поверхности холста. Мы осеняли ее крестным знамением, но никакого результата это не приносило. Мы даже пробовали отвезти ее в нашу церковь. У самых дверей церкви картина вдруг стала такой тяжелой, что четверо иноков уронили ее и не смогли поднять. Потом их животы скрутило, и они не решились повторить свою попытку. Одного даже пришлось отправить в больницу с грыжей. Другие побоялись даже притронуться к ней.
– Вы бы и оставили ее там, чтобы верующие попирали демона ногами!
– Мы так и сделали. Но картина опять возвратилась сюда. Матвей бросил все, и ушел в монастырь, это неподалеку отсюда. Он пишет там иконы дивной красоты. Возьмешь такую – она в руках светится. Ее без лампады в церкви можно ставить, а все люди любуются и не нарадуются. В десять раз больше прихожан стало! Не только из соседних областей, даже из Сибири паломники едут. Но не дай боже оставить новую картину в его келье хотя бы на сутки! Опять изрубит, если она писана на дереве, или изрежет, если она на холсте. Почитаем заповедь божью: «Не укради!», но каюсь, и сам лично делал, и настоятелю монастыря велел: «Если видишь, что икона готова, кради у него этот образ. Бог простит! Это же не святотатство, а спасение лика божьего. Не ради наживы красть, а для радости людской – это не грех. Матвей же такую красоту создает, что почище Рублева будет! Не в червонцах эти иконы оцениваются, а в спасенных душах, что на них глянут, и от греха и гнева отвратятся».
– А Матвей не пытался их выкрасть?
– Пытался. Но мы всегда в разные места эти иконы направляли. Куда – ему не говорили. И он же теперь затворник. Не так-то просто из монастыря выйти. Одна из таких икон и у меня в церкви сейчас висит. Господь мне свидетель, расскажу такую историю. Пришел к нам в церковь вор, четыре раза в уже темнице побывал, в тот раз опять в бегах. Он где-то прослышал, что в церкви арестовывать нельзя, и через забор к нам перелез. В своей порванной одежде в храм вошел, ни крестом себя у входа не осенил, ни даже поклоном. Ходил без толку, сам не знал, что делать. Но тут он проходил мимо той иконы, про которую я говорил. Марию из Магдалы он на ней изобразил. Только не в зрелом возрасте, а в ее юности и непорочности. Эту икону у нас даже слепые руками ощущают, такое от нее сияние исходит!
