Здесь тихо и ненавязчиво крутили музыку по магнитофону. Обыкновенная попса. Какая– то группа вспоминала: «Помнишь, мы купались в декабре?» Моржи, да и только! Но я вспомнил, что это поет австралийская группа, где декабрь намного жарче нашего июля.
Потом шла песня, которая была супер-хитом в те годы, когда я ходил в детсадик. Родители крутили ее много раз. Иван услышал ее, вздрогнул и стал вслушиваться в слова. Он шевелил губами и повторял текст слово в слово. Я не мог понять такой реакции. Песня на итальянском, все ясно. Но на лице его я увидел изумление, он явно слышал эту песню впервые! Он спросил меня, когда эта песня закончилась:
– Кто это был?
Я был в шоке.
– Иван! С этой песней Риккардо Фольи победил в Сан-Ремо. Называется «Повседневные истории». Даже у нас, за «железным занавесом», она была дико популярной. После этого она еще десять лет гремела по всему миру.
– Просто я тогда был не в Италии. Я был …., впрочем, неважно!
Следующим номером в программе была очень интеллектуальная песня: «Какао-какао-какака-о! Кокококо-кококо, о!»
Я налил себе и ему по полному стакану вермута:
– Давай выпьем на брудершафт и перейдем на «ты». Ты хочешь услышать эту песню еще раз?
– Конечно!
Я подозвал официантку и сунул ей сто рублей:
– Поставьте того итальянца, только на полную громкость. Если кто-то рыпнется, пригласите его к моему столику.
Она с удовольствием выполнила мою просьбу. Ей тоже эта песня нравилась. Никто и не рыпнулся, все только стали подпевать, хотя никто, кроме Ивана, не понимал, о чем там поется. Я знал только в общих чертах.
Пора назад, в купе.
Странно, Иван почти не знал современных актеров и певцов Италии, которых знал я, не итальянец. Зато он так красочно и в деталях расписал события семидесятилетней давности, участником которых он никак не мог быть. Наверное, его дедушка и бабушка были хорошими рассказчиками. У Ивана, наверное, цепкая память и хорошая обучаемость.
Что-то он начал объяснять мне, но сразу же бросил. Долгое время не был в Италии? Вполне возможно. Их много разлетелось по свету, и у многих от итальянского остались только фамилии.
Иван разделся и улегся спать. Я поставил остатки вынесенного из ресторана тайком вермута на столик, отхлебнул его и продолжил читать газету. Иван уронил во сне одеяло на пол, и его грудь оголилась. У него не было креста, но это меня уже нисколько не удивило. Я уже был в курсе, что набожность итальянцев сильно преувеличена в наших представлениях. Я поднял одеяло и накрыл его. Он тихо шептал во сне: «Mea culpa, mea culpa!»
