Из тени шлема карие с зеленым блеском глаза смотрели перед собой, куда-то выше земли, людей, выше домишек, карабкающихся по склонам, выше портиков маленьких храмов и акрополя, венчающего верхушку древнего холма.
— Хаидэ… — Нуба услышал свой голос и замер, потому что помнил — при ней рот его запечатан клятвой молчания. Но он был с ним — его голос и ничего не случилось. Даже хуже, чем ничего, женщина впереди небольшого войска все так же мерно приподнималась и опускалась в седле, а глаза, просвеченные солнцем, приближаясь, смотрели поверх бритой головы черного великана. И потому Нуба крикнул, так что облезлые вороны на рыночной площади разом гакнули и, хлопоча крыльями, пронеслись в сторону, торопясь за склон.
— Я здесь, Хаи!
— Возьмите его.
Голос женщины был резким и твердым, как удар копья. Набежавшие воины, наваливаясь, расхватали руки и плечи, пиная, поволокли не сопротивляющегося великана к большому шатру с вздутыми от ветра стенками. И втолкнув внутрь, заслонили выход остриями мечей, направленных на него. Оглядываясь на просторную пустоту, Нуба ступил по мягкому ковру. Помедлил и сел, скрестив ноги, подставляя стражникам незащищенную спину. Снаружи слышались отрывистые голоса солдат, клики толпы, конское ржание и надсадное гудение труб. А потом задняя стена шатра распахнулась и со шлемом на руке быстро вошла княжна, встряхивая освобожденными волосами, свитыми в толстый растрепанный жгут. Обок, глядя с обожанием, бежали рабыни, следом — два воина, принимая от воительницы щит и снятый шлем.
Нуба, вскочил. Раскинув в стороны руки, женщина позволила рабыням расстегнуть и снять звякающую рубаху. Переступила ногами, стряхивая сапожки и, подождав, когда упавшая на колени девушка стащила грубые кожаные штаны, со вздохом, расправляя тонкую нижнюю рубаху, опустилась в большое кресло, покрытое шелковой тканью. Опуская ноги в подставленную лохань, парящую запахом цветов, откинулась на подголовник. И махнула рукой, подзывая его.
Сказала склонившемуся рядом эллину в красной тоге, перевитой золотыми шнурками.
— Людям зарежьте десять баранов. Выкатите вина, без меры. Плясунов и фокусников. А солдатам — девок. Пусть славят и празднуют.
Когда советник, кланяясь, исчез, открыла глаза и приподняла голову, нахмурясь.
— Я позвала тебя! Ты что, не слышал?
Вспомнив вялое движение руки, Нуба промолчал. Подошел, возвышаясь над раскинутым креслом. И встал на колено, вглядываясь в любимое лицо. Сердце, поднывая, заговорило о плохих вещах. Сейчас посмотрит презрительно и равнодушно, велит отправляться на задний двор большого дома Теренция. Делать тяжелую домашнюю работу. Или — пасти табун на дальних пастбищах. Или…
