Это обошлось ему дорого. Пятнадцать хороших коров отдал он, а как долго искал — кому отдать! Было это давно, он записал заклинание на отдельном свиточке, туго свернул кожу и, закрутив ее в тонкую пластинку металла, повесил на шею. Стал ждать. Он умел быть терпеливым.
Очаг был похож на сам остров — кольцо неровных камней, казалось, сросшихся боками, а не сложенных по отдельности. В центре песок расплавился в стеклянистую гладь, и туда Карума, поглядывая на смирно стоящего Нубу, положил ворох сухих стеблей и мелко накрошенные веточки с одинокого куста, растущего неподалеку. Когда сламывал ветки, наколол палец до крови. Кивнул, выдавливая ленивые капли. В свиточке это было записано. Высек искру, огонь занялся, треща и быстро поедая сухую жалкую мелочь. Карума, хмурясь и торопясь, высыпал поверх три щепотки из одного узелка, пять из другого, одну из третьего. Запершило в горле, огонь вырос, бросился в стороны летучим жаром и вдруг развернулся дрожащей радугой, меняя в высоком плоском гребне цвета.
Старик качнулся назад, боясь отскочить, прикрыл лицо рукой и сразу убрал: огонь, не трогая его, пластался по темноте широким веером, плыли по нему волшебной красоты цветные пятна — синие, зеленые, перламутровые. Бросали нежные отблески на высокую фигуру Нубы.
— Ну, вот, — шепотом сказал старик и, всмотревшись в темную гладь озера, подошел к Нубе. Потянув того за вялую руку, заставил сесть на колени лицом к огню. И глядя, как медленно ползут по блестящей коже и широко открытым глазам цветные полосы, сказал вполголоса:
— Перед тем, как годоя уйдет со мной из тебя, большой человек, я спрошу у него еще одно.
Он замолчал, ожидая. Посреди цветных прозрачных полос раскрылся черной пещерой рот. Усталый мерный голос прогудел:
— Годоя говорит, спрашивай.
— Скажи мне, годоя в человеке, не делаю ли я ошибки? Не пожалею ли? Нет, не отвечай! Скажи, получу ли я все, о чем попрошу? Нет! Скажи… не накажет ли меня ночная птица Гоиро за просьбу, исполненную чужими темными богами? Вот.
Ожидая ответа, кривился, нещадно ругая себя за бессвязные речи, ведь знал-знал, что вопросы к годое путают голову, а времени так мало, скоро плеснет вода под плотом, и скоро годоя выйдет из большого черного тела. Но все случилось так, как случилось.
— Нет, — проговорил мерный голос черного великана и Карума осел на слабых ногах напротив сидящего Нубы, — ты не пожалеешь о том, что твою просьбу исполнят. Птица Гоиро не накажет тебя.
