— У нас уже разговор.
— И правда. Спасибо тебе и пусть годоя говорит. Скажи, тебе разве удобно тут, привязанным? Папа Карума стукнул тебя. И даже сам поесть ты не можешь. Это же плохо для человека — сидеть вот так. Или ты колдун…
— Колдун, — согласился пленник, по-прежнему глядя через плечо мальчика, — а старик, папа Карума, он спас меня, когда я умирал — без памяти, без сил, без ума и желаний. В обмен я стал его годоей.
— Старый жадюга…
— У меня все еще нет желаний. Потому я согласился.
— А сила у тебя уже есть.
— Есть, — согласился связанный и пошевелил коленом. Ремень, стягивающий щиколотки, лопнул с глухим звуком, свернулся на траве еще одной черной змеей:
— Но сила без желаний и памяти — ничто.
— Значит, ты не помнишь. Кто ты и откуда пришел?
— Нет. И не хочу вспоминать.
Маур вдруг понял, что очень устал. Садясь напротив великана, скрестил ноги, схватившись за согнутые колени. Попросил:
— Ты бы снял ремень, который у головы. А то сидишь, будто приколотили тебя.
— А ты не боишься? Я буду свободен. И освободишь меня ты.
— Ты сам только пошевелился, и вон ремни упали, — рассудительно возразил мальчик.
— Сила без желания — ничто, — напомнил годоя, — я могу разорвать ремень, но только желание даст мне свободу. Моего нет. Но есть твое.
Маур задумался. Все не просто. Так всегда с годоями. Узнавать будущее нелегко, говорильщики все время об этом толкуют. Правда часто мужчины винят их в том, что они лгут, чтоб возвысить себя и получить больше подарков. Но все равно слушаются. Ворчат, но делают, что велят говорильщики. А сейчас Мауру надо самому решить, отпустить ли годою.
И глядя на устремленный над его головой в темную пустоту взгляд, он понял — а нет пути назад. Сказав вперед осторожных правильных мыслей, он уже не станет забирать обратно свои слова, слишком стыдно теперь кричать, я передумал, ну-ка, завяжись в ремни снова. И что ему терять, чего жалеть? Он живет один, у тетки, а сестру забрали, на побережье, а там говорят, продали и увезли на большом корабле. Жалеть ли деревню?
Он фыркнул.
Они все только про овец толкуют. Даже к годое идут спрашивать, а говорят только о новых домах, кожаных ведрах да кто украл овцу. Правда и он не лучше, слушал Каруму, раззявив рот, а как случился случай спросить годою, то и слов у него только — возьми воды да развяжи ремень. Но все равно, разве имеет он право оставлять деревню без годои, а то еще хуже, вдруг опасность от этого станется…
— Лучше…
