— Я знаю это, — кивнул жрец, — я видел это сам.
— Да, мой жрец. Она зовет его. И по дороге ее зова он идет, сбивая ноги, ложась на твоих учениц. Слабеет. Но это не самый главный путь, есть лучший.
Говоря и следя, как надменно поднялись светлые брови, она не стала останавливаться и просить прощения, за то что поправляет и оспаривает решения жрецов, потому что знала, сейчас она скажет важное. Нужное наставнику. И это отвлечет его от поисков второй причины. А еще он точно скроет узнанное от жреца Пастуха. Не только наставник изучал свою гибкую тварь, беря ее тело, она тоже познавала его, принимая.
— Если их голоса соединятся, дорога к обоим душам откроется. И она будет так широка, что по ней можно будет идти, мой жрец, как по большому тракту, войском, а не в одиночку. И победить обоих. И узнать о ней все. А пока я могу узнавать, если стану его другом, мой жрец. Прости…
Она снова склонила голову, готовясь сказать важное, то что охранит ее саму, делая полезнее.
— Прости. Но я умею входить в сны в его голове.
Она замолчала. Жрец усмехнулся, кладя руку на туго заплетенные косички.
— Ты хотела сказать — умею входить лучше всех вас, великий горм белых жрецов, иду дальше и вижу больше. Так? Я это знал. Потому и пришел к тебе. И девчонкой ты занимаешься именно поэтому.
Он втянул носом воздух, в котором держался запах летучего порошка Онторо. Поднялся, отряхивая руки.
— Делай что делаешь, куи-куи. И обо всем говори мне. Я прослежу, чтоб тебя пускали к великану всегда, и не спрашивали лишнего. Наслаждайся одиночеством, гибкая тварь, бывшее мясо.
Он вышел, оставляя плотную штору приоткрытой. Онторо-Акса поднялась, кланяясь опустевшему выходу, поправила штору. И уйдя в угол, черпнула ковшом воды из чаши, в которую сочились капли с мокрого потолка. Хлебнула, обливая подбородок и грудь. Сунула ковш на место и медленно пошла к выходу.
Он не узнал. Второй причины, по которой ей не нужен никто из мужчин. Не узнал. И хорошо, потому что как пережила бы она сама оскорбление, нанесенное прекрасному безжалостному наставнику, с мраморным лицом и яркими, как ледяные листья, глазами. Если он узнает, что Нуба взял ее сердце.
Выйдя, она закрутила петли, растягивая штору, замкнула узлы на бронзовые замки и ключ повесила на шею. Прислушалась к тому, что происходило на верхней платформе. И стала спускаться, аккуратно ступая босыми ногами с накрашенными охрой ногтями и подошвами.
Она шла к Нубе, где перед входом в темницу ее ждал жрец Садовник, рассеянно перебирая белыми пальцами большие кованые ключи на кожаной петле.
