– Можете вы удержаться на ногах на мосту на Западной реке, когда с одной стороны мчится поезд, с другой едет экипаж, а старый мост весь дрожит? – сказал Дикон.
– Можете вы попятиться на узком пространстве? Можете ли мгновенно остановиться, услышав приказание, когда ваша задняя нога уже поднята и вы собрались бежать, чувствуя особенную бодрость в морозное утро? – сказал Нип, который только в прошлую зиму научился этой штуке и считал ее венцом лошадиных знаний.
– Какая польза в разговорах? – презрительно сказала Тедда Габлер. – Что вы можете делать?
– Я опираюсь только на мои права – на ненарушимые права моего свободного лошадиного состояния. И я горжусь тем, что могу сказать, что со времени моих первых подков я никогда не унижался настолько, чтобы подчиняться воле человека.
– Должно быть, много хлыстов обломалось о вашу рыжую спину, – сказала Тедда. – А выиграли вы что-нибудь от этого?
– Горе было моей участью с того дня, как я родился. Побои и шпоры, хлысты и брань, оскорбления и притеснения. Я не хотел терпеть унизительных цепей рабства, которые связывают нас с кабриолетом и возом.
– Страшно трудно править кабриолетом без постромок, хомута, подпруги или чего бы то ни было, – сказал Марк. – Только у лесопильной машины нет ремней. Я работал на ней. Спал большей частью, правда, но это и наполовину не так интересно, как ездить в город в экипаже.
– Ну, это не мешает вам спать и в экипаже, – сказал Нип. – Клянусь моим подшейником! Помните, как вы легли в упряжке на прошлой неделе, когда ожидали своего хозяина на площади?
– Глупости! Упряжки я не попортил. Она была достаточно прочна, а лег я осторожно. Мне пришлось ждать почти час, прежде чем пуститься в путь. А они чуть не катались по земле от смеха.
– Поступай-ка в цирк, – сказал Мульдон, – и ходи на задних ногах. Все лошади, которые знают слишком много для того, чтобы работать, поступают в цирк.
– Я ничего не говорю против труда, – сказал рыжий конь, – труд – самое прекрасное дело на свете.
– По-видимому, слишком прекрасное для некоторых из нас, – фыркнула Тедда.
– Я только требую, чтобы каждая лошадь работала для себя и наслаждалась выгодами своего труда. Пусть она работает, как разумное существо, а не как машина.
– Нет иного способа работать, как в одиночку или парой. Меня никогда не запрягали в машину, и я не ходил под седлом.
– Чепуха! – сказал Нип. – Мы говорим так же, как едим траву, – все топчемся на одном месте. Род, мы еще ничего не слышали от тебя, а ты знаешь больше всякого другого коня.
