– Представляю, сколько сил ты на это потратил, дорогой, – усмехнулась Кора и положила ногу на ногу.
– Меня не интересует твое мнение, – отчеканил Семен Германович и вынул из кармана сначала мобильный телефон, а затем маленькую черную коробочку с цепочкой, похожую на брелок. – Я записал, все записал… Впрочем, вы это уже слушали, но теперь пришел черед нашей замечательной Анастасии.
Лера округлила глаза и посмотрела сначала на Эдиту Павловну, а затем на меня. Для нее это тоже было новостью и, пожалуй, шоком.
Вчера мы с Тимом катались на машине Коры… Да, катались…
Сложив крылья, я стремительно полетела на дно бездонной пропасти. Хотя, нет, у этой пропасти было дно, усыпанное битым стеклом, ржавыми изогнутыми гвоздями, острыми камнями, железными шипами… Как неожиданно, как быстро… То есть я ждала, постоянно ждала, но в глубине души надеялась, что никто не узнает, что однажды я скажу сама… Или мы вместе с Тимом… Мысли разбежались в разные стороны, сердце практически перестало биться, и я наконец прочувствовала происходящее до кончиков ногтей.
Прятаться больше не придется, тайное стало явным…
Чем закончится разговор и сегодняшний день? Взглянув на Эдиту Павловну, я поняла, ей известен ответ на этот вопрос, каждая морщина на ее лице говорила: «Решение принято». Но мне не удалось прочитать мысли бабушки. О, как же я желала поймать хотя бы слово в ее зелено-коричневых глазах! Только бы у Тима не было неприятностей! Только бы не было! Но разве такое возможно?.. Где он сейчас, где? Лучше не приезжай, пока не приезжай, я сама… что-нибудь придумаю… Да, сама.
Я вспомнила, как Нина Филипповна, стоя перед Эдитой Павловной, произнесла тогда: «Мы любим друг друга». Эта фраза сейчас показалась чужой, не моей, она принадлежала тете, но все же стало легче. Немного вытянувшись, расправив плечи (почти), я приготовилась отправиться в ад.
– Вот, пожалуйста, – торжественно произнес Семен Германовичем, и по залу полетели наши с Тимом голоса: «Невозможно скучаю по тебе. Всегда… Ты бессовестно украл мои слова… Вообще-то хорошо, что под ветровку ты надела только футболку, так добраться до тебя гораздо проще… Я приду к тебе ночью…»
У Семена Германовича не получалось устоять на месте. Пытаясь справиться со злобой и черной радостью, он немного пританцовывал и постоянно щурился, точно наводил на меня прицел. Каким же гадким и мерзким он был в этот момент… Каким гадким! Таракан, таракан, тараканище…
В кривой торжествующей улыбке Семена Германовича присутствовало столько желчи, что у меня во рту появился привкус горечи, а потом подступила тошнота. Я представила, как дядя пристраивал это устройство, как он следил за Корой, буквально прослушивал каждый ее день… Таракан, таракан, тараканище… Жалкий, бесконечно жалкий человек.
