- Во-первых, Мелендес держит его на крючке. Во-вторых, если бы он посылал еще кого-то, это могло бы вызвать подозрения. В-третьих, его проводят до самолета, за ним будут наблюдать в пункте промежуточной посадки, а в Тампе встретят. Теперь скажи мне: как бы и где он мог удрать, даже если бы решился на это?
Мы поехали домой. Лоррейн ушла куда-то, Ирена подала на стол. Мы вспомнили старые времена. В какой-то миг, взглянув на Винсента, я вдруг понял, что никогда по-настоящему не знал его и вряд ли узнаю когда-либо. Что-то от тигра было в нем, а тигра не заставишь мурлыкать у домашнего очага. И я вспомнил, как часто он на войне выказывал хладнокровие, можно сказать, бесчувственность, когда приходилось добивать раненого противника. И когда он уходил в горы, чтобы, вернувшись через час, а бывало, и на другой день, сказать: "Парни, я там нашел один мост, небольшой этакий премилый мостик, с охраной, конечно..." - и показывал на карте, где это, и мы решали, что делать с этим премилым мостиком и его охраной. Тогда и там - мало ли что вошло в привычку... Но теперь! В мирном тихом доме разговоры о революции, о миллионах на оружие, о тайных курьерах казались нереальными: точно сидишь где-нибудь в кино.
Я молчал вплоть до того момента, когда в воскресенье повез его в аэропорт. Он не нажимал на меня. Ждал. Когда пришлось встать перед очередным светофором, я сказал:
- Договорились, Винс. Я согласен. И скорее чутьем, чем слухом, я уловил его облегченный вздох.
- Прекрасно, Джерри. В полдень, ровно в двенадцать часов шестого мая будь в отеле "Терраса" в Тампе. Возьми номер, назовись чужим именем, но не таким, чтобы запоминалось с первого раза.
- Роберт Мартин.
- Годится. Если понадобится, я оставлю сообщение для тебя. Но там-то скажи, что остановишься на двое суток. Поднимайся в свой номер и жди моего сигнала. Машину оставь недалеко от гостиницы.
- Что значит - ты оставишь для меня сообщение? Где оставишь?
- У портье, мистер Мартин. Где же еще?
Я высадил его у входа в аэропорт. Перед тем он успел вытащить из бумажника десять купюр по пятьдесят долларов. Я пытался протестовать, но он пресек все возражения. Винс прошел в огромные двери аэровокзала не оглянувшись. На обратном пути я опять стоял перед светофором. Два полицейских на углу о чем-то говорили между собой. Глядя на них, я ощутил легкое беспокойство и тут же понял: это первый симптом предстоящих трудностей.
В ту ночь перед сном в ванной комнате я посмотрел в зеркало и увидел в нем незнакомца с невеселым и замкнутым выражением лица; его рыжеватые жесткие волосы явно начинали седеть. Я вырубил свет. Тихо было в доме. Лоррейн с кем-то из соседей ушла в клуб. Там они наверняка пили, хихикали, обменивались мокрыми поцелуями, сплетничали и наращивали сумму счета, который им под конец предъявят.
