Ты показываешь листки со сделанными заметками:
— Есть отрезок времени, о котором ничего нет в справках. Около года в начале семидесятых.
— Она перенесла операцию по изменению пола, Чак. Или колесила с Оззи Осборном. Или убивала маленьких мальчиков и отрезала их штучки. Ты найдешь ожерелье из них в глубине ее комода.
— Время после отъезда из Калифорнии, где она была общественным защитником в Окленде, и до ее приезда в Нью-Йорк на работу в контору Прокурора федерального судебного округа. Есть соображения, чем она занималась?
— Спроси у нее, — посоветовал Де Бри и вытянул руку, — извини, Чак, я не хочу быть какашкой. Конечно, ты ее спросишь, я-то знаю, как это бывает. Иногда приятно предвидеть ответ до того, как задашь вопрос. Но я сыт по горло людьми той породы, к которой относятся Филдс и Квинлан, и их предубеждениями, что каждая женщина, вступающая на стезю, где до нее были только мужчины, не может достичь профессионализма, а если и захочет, и достигнет, то у нее все равно каждый месяц менструации, несмотря на то, что она думает и ведет себя, как если бы у нее были яйца.
Де Бри спрыгнул с ящика и вышел из комнаты, бросив через плечо:
— Я загляну в свои файлы, Чак, но пусть у тебя заранее сердце не замирает. Я уже сказал, Фрэнсис Мак-Алистер — это человек, или я — папуас. Не звони мне, Чак. Я сам позвоню. Впрочем, забегай, миленький. Я тебя не укушу. Явишь собой прелестную картинку. Та-та, мой сладкий. Встретимся на переменке.
Размышлять о том, что…
«Никсы» одержали победу над «Сиэтл», «Нетс» — над «Хьюстон», «Рэйнджеры» — над «Монреалем». «Дьяволы» и «Айлендеры» потерпели поражение.
Прогноз национальной службы погоды: утром временами снегопад, усиливающийся к обеду, толщина снежного покрова три-пять дюймов. Максимальная температура около двадцати градусов по Фаренгейту, минимальная вечером ноль-плюс пять в городе, минус пять-десять в пригородах. Сейчас плюс четыре градуса. Сильный западный ветер, до двадцати двух миль в час, ощущение такое, как в Биг-Эдди, Манитоба.
— Парни, а этот, про трех торчков, вы слышали? — Джеймс Джонс закинул руку на спинку переднего сиденья и повернулся всем корпусом, чтобы взглянуть на Джейка Ньюмена. Тот засунул руки в варежках из нечесаной шерсти под себя. Он был закутан в шарф из такой же шерсти по самый нос, в шерстяной же кепке с ушами, натянутой до предела. Капюшон пуховой парки поднят и затянут до невозможности.
— Следи за дорогой, Джонси, — огрызнулся Ньюмен, хотя дороги не было в помине, только белая стена в белом мире.
