Уже к вечеру мы все отправились к дяде Васе — это старший бабушкин сын, он с семьей живет тоже в Лигово, но на другом конце. Бабушка положила в корзиночку несколько красных яиц, завернула в салфетку большие ломти пасхи и кулича — внучат угостить, у дяди Васи трое ребят.
Живут они в половине маленького деревянного домика, комнатки тесные, душные. Дядя Вася сидел за круглым столом, подвыпивший и веселый. Его жена Мария, видимо, только что ссорилась с ним, ребята — Толька, Игорь и Олежка — возились на кровати. Увидев нас, все засуетились, дядя Вася бросился нас усаживать, Мария спешила убрать бутылку и рюмки со стола, и даже ребята притихли. Тольку мать вытолкнула вперед, чтобы поздоровался с нами, и он очень застеснялся, когда бабушка стала угощать его принесенным, а тетя Катя спрашивать, как он учится в школе, озорничает ли. (А что ответишь на такие вопросы?) Хоть это и мои двоюродные братья, но вижу я их редко — раза два в год приезжают они в Ленинград. Когда я была меньше, то любила играть с ними. Все они белоголовые, румяные, сероглазые. У Тольки волосы очень красиво вились крупными кольцами, закрывая лоб и уши, но теперь ему уже 13 лет, его остригли и стал он такой стеснительный, что и со мною не только что играть, но и говорить не отваживается: голову опустил и что-то бубнил в ответ. А по глазам видно, что только и ждет, чтобы удрать и снова «давить масло» из Игорька и Олежки.
Побыли мы у них недолго, от чаю отказались, дядя Вася что-то невразумительное плел о своей новой работе, Мария начала жаловаться на него и заплакала. Тетя Катя сказала, что они оба виноваты, намекнула, что Мария тоже не прочь приложиться к рюмочке. Дядя Вася захохотал: «Вот, вот! В кои веки мои дорогие сестреночки к нам в гости собрались! Я уж подивился — с чего бы это? А оказывается, они надумали нас уму-разуму учить! Ну уважили! Ну спасибо! — и стал по клоунски раскланиваться. Бабушка резко оборвала его: «Детей бы постеснялся!» — и первой встала из-за стола. Мария догнала нас на веранде, еще что-то рассказывала и плакала. Мама обещала ей поговорить с кем-то насчет другой работы для дяди Васи, а то он на этой сопьется.
Так мы ушли в испорченном настроении. По дороге говорили о дяде Васе, вспоминали, каким красивым и веселым был он в молодости, каким отличным мастером был — «Любая работа в руках горела!». Как играл на гитаре и мандолине, как хорошо пел. А потом — «Как с цепи сорвался». Думали, что семья его образумит, дети, а получилось наоборот. «И в кого только он такой уродился?» — повторяла бабушка, а потом сама себе ответила: «Видать, в отца он пошел. Весь — батя родимый».
